— Никому ничего не поясняй, — своим гипнотичным, завораживающим голосом прошептала она. — Просто собери вещи и беги отсюда как можно скорее, чтобы никто не успел, да и не подумал тебя догонять.
Он отступил на шаг и кивнул.
— А кто эта наследница? — спросил наконец-то, будто бы вспомнив о столь важном вопросе, но в ответ девушка только повела плечами.
— Если б я знала, — рассмеялась она, склонив голову набок, — то ответила бы тебе сию секунду.
Бонье хотелось возмутиться — ведь это всё-таки было обманом, — но, тем не менее, он не мог больше оставаться здесь. Что-то невообразимое толкало его вперёд, заставляло позабыть о стране и умчаться, убежать куда подальше от собственной судьбы. Может быть, он просто испугался, но, так или иначе, экс-посол Торрессы был склонен оправдывать себя в любой удобной ситуации.
Ему нужно уйти.
— А ты? Кто ты такая? Останешься ли ты здесь? — хватаясь за свои вещи, спросил он.
— Я? — заулыбалась Мизель. — Да ведь мне здесь не рады. Они думают, что я предательница, что посмела однажды открыть какой-то их секрет. Или просто разлучница. В новой, в идеальной стране мне нечего делать — это в старой можно было играть на врагов и получать хоть какой-то толк с этого. Теперь я отправлюсь в Халлайнию — может быть, удачно выйду замуж…
Бонье кивнул. Её речи казались разумными — он уже успел одеться, замер у выхода из комнаты и обернулся на неё.
— Я должен отблагодарить тебя как-то за то, что ты решила мне помочь, — промолвил наконец-то он. — Может быть, ты чего-нибудь хочешь?
— У тебя ничего нет.
— Пока что у меня есть деньги. По крайней мере, то, что осталось в казне Торрессы, да и сбережения матери… Они теперь мои. Я заберу всё, что смогу, и тоже уеду.
— А как же борьба за трон?
Бонье ничего на это не ответил. Бороться за трон казалось глупым, и теперь он понимал это с невообразимой для себя самого ясностью.
— Мне он не нужен, — прошептал наконец-то парень. — В любом случае, править я совершенно не умею. Может быть, отправимся в Халлайнию вместе? Или в какую-нибудь другую страну, только не этого континента. У нас будут деньги, а золото ценится повсюду. Поскорее отправимся в путь, там обоснуемся, ведь вдвоём всегда легче. Ты ведь ведьма — ты сможешь защитить себя, — а что мне делать в гордом одиночестве с деньгами на чужих дорогах?
Она рассмеялась. Когда-то, когда эта жизнь закончится, может быть, она вновь понадобится Дарнаэлу Первому или даже его надменной Эрри. Но сегодня Мизель вольна была выбирать.
— Хорошо, — выдохнула она. — Отправимся вместе, раз уж ни тебе, ни мне нет пристанища в этом мире.
Ей не хотелось сознаваться, что она просто пыталась объединить все земли континента под эгидой одного правительства. Так предсказано; великое пророчество, о котором больше никто никогда не вспомнит, может быть, и имеет до сих пор поразительную важность — оно, по крайней мере, ясно указывает, как той стране жить дальше.
Хватит им разрываться на части.
Она встала, приняв протянутую ладонь Бонье, вероятно, скорее для того, чтобы подтвердить его силу. Оттенок несуществующей власти. Прикрыла волшебством за их спиной дверь.
Они, может быть, довольно удачно отыщут того, кто доправит их до Торрессы. Совсем скоро окажутся в казне, возьмут столько, сколько им понравится, и исчезнут.
Мизель улыбнулась..
Она всегда исчезала.
Она всегда возвращалась.
Больше всего Эльм походил на призрака. Эрла склонилась над ним, касаясь кончиками пальцев щеки, и словно пыталась вдохнуть жизнь в помертвевшие, побелевшие губы.
Однозначно, мать никогда не была достаточно хорошей целительницей для того, чтобы возвращать человека к жизни. И уж точно достаточно сильно ненавидела Марсана, чтобы желать ему смерти.
Тем не менее, он выжил. Может быть, вопреки всем стараниям королевы, а может, она и вправду наконец-то вспомнила о том, что её дочь достойна хоть какого-то счастья.
Разумеется, после вмешательства Лиары к ним приходили лекари. И Рэй — правда, с него такой медик, что Эрла, даже если б брат возжелал помочь, вряд ли позволила ему приблизиться к Эльму.
Но он, пожалуй, понимал, что скорее уж угробит парня, чем его исцелит — только улыбнулся, пытаясь немножко поддержать её, и ушёл.
После этого, как показалось Эрле, стало немного легче. По крайней мере, сердце перестало колотиться в груди, будто бы безумное, и она испытала определённое облегчение от того, что её оставили в покое. Наедине с ним.