Выбрать главу

Пролог

— Брось.

Лишь чуть повела подбородком. Её побелевшие пальцы даже не дрогнули. Только сверкнуло камнем обручальное кольцо.

— Брось нож, Даша.

— А то что? Отберёшь? Попробуй. Давай. Ты же это умеешь. Отбирать.

Столько в её лице лютой ненависти. Приевшейся. Треклятой.

А в глазах такая убойная решительность, что матёрый боец ММА приссыт.

— Хочешь, чтобы я сам подошёл?

Ноль реакции.

У тебя есть козырь. Открывай.

Идея как слова о соболезновании. Бесполезна.

Дождь шепчет убедительнее. Хотя мы глубоко спрятаны от него внутри дома. Замурованы в его прочную и дорогую обёртку.

— Подумай о сыне, дура.

Она шибко, оборванно выдыхает. Как долго бежавший по следу зверь, что нашёл наконец искомый источник запаха. И недоразвитый злой смешок приоткрывает её маленькие мягкие губы.

А затем Даша расцепляет пальцы левой руки. И разодранное платье, лоскутками которого она прикрывалась от меня, падает.

Что бесит больше?

Вид её белой голой груди, к которой я не имею права прикасаться?

Или то, с каким рвением она второй рукой нож обхватила?

Люди так за жизнь цепляются. Отчаянно. А она — наоборот.

Я бы сделал к ней шаг. Если бы она хоть капельку сомневалась.

Если бы она угрожаламне.

Твоя мать умерла в августе. Так я скажу Ване, когда он подрастёт?

А почему? Спросит он.

Я не упущу её.

Макс Арский больше ничего не упускает.

— Я буду считать до трёх, Соболева, — спокойно, будто объясняю задачу подчинённому. — И если до того, как я скажу «три», ты не бросишь нож, я сам его у тебя заберу. А после этого можешь больше не рассчитывать, что получишь от меня ещё хотя бы один рубль. Я сделаю так, чтотымне должна останешься. Ясно?

Запахло кровью.

Она слишком сильно прижала палец к лезвию ножа.

Или лезвие ножа к собственной шее.

Разве можно отбирать жизнь с такой невозмутимостью?

Мне ли не знать?

У меня научилась.

Она уже давно не похожа на ту девчонку, которую я знал. До того, как всё произошло.

Я её испортил.

Другая. Сама себе чужеродная.

Из признаков прежнего остались только смотрящие на меня карие глаза. Всегда до дерзости проницательные. Слишком большие для всего её хрупкого существа. С чёрными крапинками. Как дроблёный перец в кофе с молоком брошенный.

Как бы мне хотелось стереть из её памяти то, что я натворил. Откатить систему.

Уничтожить эту модификацию, что сейчас передо мной.

Но это Даша. Моя Дашка. И это я сделал её такой.

— Ну же, Чуточка, — шепчу настолько нежно, что у самого сердце сжимается. — Достаточно. До первой крови.

Она заплакала.

1. Даша. Прошлое лето. 2018

Я крадусь по коридору второго этажа. Вслед за первой минутой полуночи. Между запертых дверей.

В самом конце, за панорамным окном, настоящий апокалипсис.

Изогнутые деревянные чудовища устроили колдовские пляски. Их тени без приглашения влезли в дом и распластались на ламинате. Я переступаю через эти чёрные кракозябры как через пробуждающихся зомби. И очень боюсь.

Ужасно боюсь грозы.

Стыдно бояться грозы взрослой двадцатилетней девушке. Которая уехала от родителей за тысячи километров в столицу. Которая поступила на неперспективную в нашей стране специальность эколога. И которая не стесняется высказывать своё мнение среди тусовки, считающей потребление смыслом жизни.

Но я боюсь.

До заветной комнаты оставалась пара шагов.

Бах!

Молния ослепила.

Я завизжала. Спрятала лицо в волосы.

Только с Арским могло такое приключится. Он выбрал единственный, один единственный, блин, за всё знойное лето день, когда в городе объявили штормовое предупреждение. И именно в этот день мой обожаемый друг женится.

А невеста застряла в Париже из-за погодных условий.

Зачем переться туда, если у тебя свадьба на носу?

И ведь взрослая тётя уже, тридцать лет. Чем думает?

У неё, видите ли, важный контракт с модельным агентством.

Да Арский-старший ей этих агентств хоть десять подарит, если его невестка пожелает. Любого фотографа, для любого бренда, в любом уголке мира.

Но… Как бы не обожал Марину папа Макса, и какими средствами не обладал, купить штиль у него не получится.

…в отличие от всего остального.

И чего я переживаю? Макс проницательный. Его суперский мозг айтишника не упустит ни одной детали. Мой друг смекнул бы, что Марина на него запала из-за денег, будь это так.

Просто не хочу, чтобы он разочаровался. Потому что я его очень…

— Бу!

Я вскрикнула и ударила в дверь.

Она захлопнулась с такой силой, что зловещее «бу» сменилось хриплым воплем.

— Твою мать, Дашка! Нормальные бабы убегают, когда их пугают. А ты… — Макс показывается из-за двери своей комнаты.

Потирает нос.

— Сам виноват.

— По носу получил, ещё и виноват. Я, может, на помощь спешил. Визжит тут, будто её насилуют, — кидает взгляд на мои дрожащие пальцы, прижатые к груди. — Что, Чуточка? Страшно тебе? Я смотрю, принцесса не стала ждать в башне, и сама отправилась на поиски героя, который должен её спасти? Вполне в твоём стиле.

— Да ну тебя! Просто у этой буржуйской виллы абсолютно нелогичная планировка. А я всего лишь шла в туалет.

— Именно в тот, что рядом с моей комнатой. Другие тебя не устраивают.

— В том, что рядом с твоей комнатой, мыло вкуснее.

— И давно ты ешь мыло? — он обнимает меня одной рукой, и мы идём к нему.

2. Даша

— Ну рассказывай, как ты докатилась до такой жизни? Говорил я тебе, целибат до добра не доведёт. Пока твой гринписовец облака над Мурманской областью изучает, ты тут крышей поехала.

— Кто бы говорил? Твоя Мариночка сколько дней в году проводит с тобой? Носится со своей модельной карьерой как курица с яйцом. В её-то возрасте…

— Слышь, соплячка. С таким острым язычком рискуешь не дожить и до её возраста, — сгибает руку, которой обнимает меня, и качает из стороны в сторону.

Макс немного захмелевший. И плохо рассчитывает силу.

— Мне вот, — пытаюсь стряхнуть с себя его руку, захват всё-таки болезненный, — осталось месяц дотерпеть. Серёжа вернётся, и больше мы не расстанемся. Потому что у людей мечта должна быть общая, я тебе это не раз говорила.

— Нет чтобы посочувствовать. Жестокая, — убирает руку и демонстративно отстраняется.

— Будешь обзываться — начну петь, — бухаюсь на кровать.

Макс окидывает меня оценивающим взглядом.

— Нет, ну вы посмотрите на неё. Дашенька, мне двадцать пять лет, я потенция в чистой концентрации…и знаешь сколько у меня уже не было секса? А ты заваливаешься ко мне посреди ночи в таком виде, — тянет моё короткое платье за подол вниз, словно пытается спрятать от самого себя мои коленки. — Бесстыжая.

Я бью его по руке.

— Shameless, — вскакиваю с кровати и начинаю насвистывать мотивчик из одноименной песни, и подтанцовывать.

А затем петь.

Ну я же предупреждала.

Макс зажимает уши и театрально падает на колени, изображая муки смерти.

Кому-то из уснувших гостей снизу тоже не пришлись по вкусу мои вокальные способности. Раздался хрип колонок, и внизу заиграл русский рэп.

Ненавижу рэп.

— Какая наглость! Они пытаются перекрыть мою песню!

Часть ребят вывалила под стеклянную крышу веранды, и со стороны балкона теперь слышался их ор.

— Это для тебя, Соболева! — кричат снизу.

Мы с Максом смотрим друг на друга заговорщически.

— Хочешь, я вырублю электричество? — ухмыляется он.

— Неа. Хочу врубить что-нибудь электрическое, — и киваю за его плечо.

Макс провожает мой взгляд.

Уже через минуту я стою с глянцевой гитарой в руках, а сотни дырочек усилителей направлены в сторону окна.

Макс распахнул балконную дверь.

— Это вам за то, что ушли спать!!! Арский сегодня женится! И никто в эту ночь не уснёт!!!! — ору я, и в следующее мгновение ударяю по струнам.