– …Ну, представьте, осень 1998-го. Дефолт. Все на фиг рухнуло. Цены на нефть упали, денег нет вообще, в регионах сидят без зарплаты, в Москве – без зарплаты. Слово «ЮКОС» в Юганске бранное, у Ходорковского вообще – репутация ноль. А он ездит по регионам, просит подождать. Ждут. Он безжалостно рубит хвосты, спасая компанию. «Рубить хвосты» – это действовать по принципу «Кому я должен, всем прощаю». Ну, не совсем так. Все же не прощал. К нему приходят инвесторы – представители консорциума западных банков. Приходят в панике – банк «МЕНАТЕП» банкротится, а они, банки, недавно выдали ему самый большой в истории России кредит – на покупку ВНК. И теперь рокфеллеры просят деньги обратно. А денег нет, говорит Ходорковский и предлагает или взять акциями, что в залоге кредита, или подождать. Все погасит, с процентами погасит, но не сейчас. И гасит, когда ситуация выруливается. А рокфеллеры опять к нему идут: «Мы все понимаем, господин Ходорковский, но хорошо бы выплатить нам существенную премию за все наши, так сказать, беспокойства». «Минуточку! – говорит Ходорковский и берет со стола договор. – Здесь о премиях речи нет. Обязательства выполнены, а эмоции – не ко мне». Ну, вот примерно так. Циничный? – спрашивает Пономарев, и сам, подумав, отвечает: – Можно сказать, циничный…
Еще Илья вспоминает реакцию Ходорковского на не очень хороший поступок коммунистов. В списках каждой партии – КПРФ, «Единая Россия», «Яблоко», СПС – сидели лоббисты из ЮКОСа. Впрочем, ЮКОС здесь был не исключением. Лоббисты были и от других крупных компаний. Поступок же коммунистов заключался в том, что им перед парламентскими выборами Ходорковский денег дал больше всех, а те на избирательную компанию их тратить не стали, буквально рассовали по карманам – на выборах же пролетели. А потом пришли к Ходорковскому и просили спонсирования: еще, мол, места в списках мы вам же обеспечили… Говорят Ходорковский коммунистам отказал.
Вообще, о нем много чего говорят. До неприличия много. И всегда разное. До неприличия разное. У каждого – свой Ходорковский. У каждого – свои воспоминания о нем. У каждого своя, отдельно взятая история взаимоотношений и конфликтов. У каждого, наконец, своя интерпретация одних и тех же событий его жизни. И наконец, каждый по-своему объясняет его жесткость.
Один из бывших акционеров ЮКОСа и совладелец Group MENATEP Василий Шахновский, например, говорит, что Ходорковский был чрезвычайно жестким во всем, что касается бизнеса. Но при этом он никогда не опускался до оскорблений и унижений подчиненных. Будь то рядовой сотрудник правового управления или уборщица. «А что касается борьбы и какого-то противостояния с кем-то, то он действовал жестко, но никогда не мстил. Не было в нем этого».
Другие говорят, что было, и в качестве примера приводят его громкую войну с Кеннетом Дартом, «который сидел в каждой нефтедобывающей нефтяной «дочке» и вонял». Ходорковский – единственный на свете, кто отучил Дарта от гринмейла – «тот просто исчез»[5]. Так что у Ходорковского в работе холодный прагматизм и расчет.
Вообще, все говорят о Ходорковском даже с разными интонациями в голосе. Одни – чересчур восторженно. Другие – спокойно. Третьи – колки и язвительны. Четвертые – эпатажны. Пятые – полны любви… Но что абсолютно точно – каждому из этих людей Ходорковский небезразличен. Если суммировать все данные Ходорковскому характеристики и попытаться дать общую картину, то получится… ровным счетом ничего. «Гремучая смесь получится», – как сказал бы Платон Лебедев. А наш герой просто в очередной раз скажет то, что нередко говорит, читая о себе: «Люди любят мифы».
Но мифы – не мифы, а мнение людей о его жесткости и прочих качествах руководителя перед вами.
«Был зачастую очень жесток, – говорит Алексей Кондауров. – Когда нужно было вытаскивать ЮКОС. Когда ЮКОС купили, там была задолженность в 2,5 миллиарда долларов, плюс многомесячная невыплата зарплат, куча незаплаченных налогов. Он шел на очень непопулярные меры – сокращения зарплат и штата. И эти сокращения касались не только рядовых работников, но всех, даже «вышек». Он и себя жестко ограничил, и руководящий состав. И ему в итоге удалось вытащить ЮКОС».
5
Кеннет Дарт действительно вошел в историю мирового бизнеса как первый фондовый спекулянт, применивший схему корпоративного шантажа – greenmail. Пакет акций – около 10–15 % – позволяет шантажисту блокировать соответствующие решения на собрании акционеров до тех пор, пока его пакет не купят в 2–3 раза дороже. Что и применял Дарт. И в этом качестве «инвестора-стервятника», как о нем принято говорить, отметился и в России, скупив в 90-х гг. 10–15 %-е пакеты акций «дочек» «ЛУКойла», ЮКОСа и «Сибнефти» накануне их поглощения материнскими компаниями, а затем шантажировал руководство компаний своим правом блокировать соответствующие решения собраний акционеров и требовал отступных. В случае с ЮКОСом Дарт сконцентрировала в своих руках примерно по 10 % акций принадлежащих ЮКОСу «дочек» и в момент перехода ЮКОСа и этих «дочек» на единую акцию, долго блокировал реорганизацию компании, требуя за свой пакет акций отступных чуть ли не в 10 раз больше. Впрочем, сказать, что Ходорковский «отучил» Дарта от шантажа было бы неверно. Обе стороны инициировали многочисленные судебные разбирательства, вели информационные войны… А в один момент Ходорковский и Дарт вдруг догововорились: первый заплатил второму отступные, выкупив у того акции ЮКОСа значительно выше рыночной цены. Больше друг друга не актовали.