– Сука, – выдавила я сквозь зубы, борясь за каждый вдох. – Тварь.
Действуй, – продолжила я уже про себя. – Расслабилась? Забыла, каково это? Возомнила себя самой сильной?
Несколько лет во главе ДиАры и впрямь усыпили мою бдительность.
– Вставай, – снова простонала вслух. – Поднимайся.
Ну же, мать твою. Давай!
Под кожей будто сновали муравьи. Опорная нога подломилась, и я снова рухнула вниз. И потеряла контроль над конечностями.
Барахтаясь на полу, ослепшая от боли и переизбытка ощущений, я едва ли могла трезво соображать. Это настолько напоминало прошлое, от которого я так отчаянно бежала, что мне сделалось смешно.
И я расхохоталась.
А потом отключила болевые рецепторы.
Я поднялась рывками, как робот. В этом состоянии – состоянии измененного сознания – я воспринимала мир иначе. Рен виделся сгустком белого пламени. Огневики-противники – колышущиеся бледные огоньки – обнаружились ближе, чем я думала. А человек, повинный в моем состоянии, стоял в отдалении за их спинами. Он был чернильной кляксой, расплывающейся пауком.
Забавно, ведь отец запомнился мне сколопендрой.
– Тебе не одолеть меня, девчонка, – принес воздух призрачный шепот. – Ты слишком слаба.
Я рассмеялась. В голове били барабаны. Жесткий ритм наполнял меня легкостью и звал за собой. Оставалось всего лишь сделать шаг.
Рен перехватил меня на этом шаге. Дернул на себя, сбивая с выложенной музыкой дороги.
– Что ты делаешь? – прошипел он.
Я рассеянно оглянулась и вдруг заметила на нем пятно. Черное, тягучее. Прямо на сердце. Я нахмурилась – оно портило безукоризненное сияние его силы – и тыкнула в него пальцем.
Джонсон согнулся пополам. Упал на колени, не удержавшись на ногах, закашлялся. Пирокинетики воспользовались шансом, чтобы атаковать. Я лишь безразлично смотрела на приближение их бледного огня. В считаных сантиметрах от меня встречное пламя Рена оттолкнуло результат двойных усилий врагов.
Его энергия нестабильно изгибалась, но не утратила своей яркости. И пятна на нем больше не было. Кивнув собственным мыслям, я повернулась к теневику. Грохот барабанов стал тише и теперь направлял меня, а не руководил. Я просто позволила силе свободно течь в указываемом ими направлении.
Изгибаясь, закручиваясь в спирали, поднимаясь ввысь и просачиваясь сквозь землю, ментальные ленты приближались к паукообразному силуэту.
Чтобы оплести его. Сдавить. Обрубить лапки-щупы. Пронзить насквозь.
Уничтожить.
***
Я прежде не замечала, какой неприятный, ослепительный стерильно-белый потолок у нас в медотсеке. Едва открыв глаза, я тут же со стоном зажмурилась.
– Посмотрите-ка, кто пришел в себя, – заворчали рядом. На лицо опустилась прохладная маска. – Ты выжгла себе сетчатку. Я восстановила, но болеть перестанет не сразу.
Я лишь вздохнула.
– Впрочем, тебе не впервой, – поддакнула Ирина моим мыслям. – Заметила, кто тебя ждет?
Пространство – и люди – вокруг ощущались слабо. Но Рена сложно было не узнать: слишком яркое присутствие.
– Давно он?.. – проскрипела я, проглотив окончание предложения.
– Каждый день как часы, – с непонятным удовольствием доложила Ирина. – Дежурит до самого отбоя. Переживает.
Я бы фыркнула, если бы могла. Переживает, как же. Скорее, улавливает мое присутствие в своем разуме и бесится. Сам виноват: кто же трогает утратившего контроль психокинетика? Он коснулся меня, когда границы моей личности начали размываться, установил прямой контакт – естественно, я уцепилась за его сознание как за якорь. Такими узами обычно связывали себя возлюбленные, чтобы иметь возможность в буквальном смысле разделить чувства. А учитывая, как хреново мне было в последние дни, Рену, даже в отсутствие у него желания откликаться на связь, наверняка досталось.
– Зови, – квакнула я слабо. Попыталась прочистить горло, закашлялась, и Ирине пришлось отпаивать меня водой.
– Больше молчи, – велела она с нескрываемой иронией.
Я оставила шпильку без ответа, осторожно прислушиваясь к организму. Потрепало меня знатно, но скорее в ментальном плане, не физическом. Смогу доковылять до океана на своих двоих. Слабое утешение, но какое есть.
Джонсон зашел в палату, и его эмоции стали ярче. Я прикоснулась к его сознанию почти бездумно, заинтересованная этим новым для меня видом связи.
– Прекрати! – рыкнул Рен и словно захлопнул передо мной дверь.
Я отреагировала не слишком расторопно – сказывалось влияние медикаментов – и огребла ментальную пощечину. Будто кто-то хлопнул по ушам, и наряду с болью от удара дезориентировал звон. Я даже сдавленно хихикнула: сто лет уже не получала такой унизительной оплеухи. Да еще, стыдно сказать, от пирокинетика.