— Черт, — шипит он, проводя рукой по ее груди. — Как бы я хотел видеть тебя прямо сейчас.
Его пальцы находят ее сосок, а другая рука нежно обхватывает ее затылок, удерживая его на месте, пока он дразнит ее пальцами.
— Как… как ты умеешь так прикасаться ко мне? — задыхается она, выгибая спину. — Я никогда… я не…
Такого никогда не было еще. Ни с кем.
— Потому что мы родственные души, — шепчет он, приникая губами к ее ключице. — Потому что ты моя.
В глубине ее сознания зазвенели предупреждающие звоночки, но у нее не было времени спорить, когда его влажный рот больно впился в ее сосок, дразня вершинку языком. Он переключает свое внимание на другой, и она вцепляется в его волосы и тянет, пока он безжалостно ласкает ее тело.
Следующей снимается её, но Эрик не делает никаких движений, чтобы помочь ей раздеться, а продолжает держать свое внимание на ее груди.
Он позволяет ей все контролировать. Она отдает, а он берет.
— Эрик, — задыхается она, и он рычит ей в грудь. — Пожалуйста. Еще.
Внезапно он отрывает рот от ее груди, и она вскрикивает от холодного воздуха. Его вес покидает кровать, и ей хочется закричать от разочарования. Она испугалась, что он уходит, оставляя ее наедине с одиночеством и возбуждением, но большие руки потянули ее за лодыжки, поставив ее так, что ее зад оказался прижатым к кровати, а ноги непристойно раздвинуты.
Вспыхивает свет.
На мгновение комната озаряется светом, и она видит Альфу, стоящего над кроватью, его огромная фигура возвышается над ней. Его лицо темное, выражение — отчаяние и голод.
Ее охватил страх, и она поняла, что он чувствует это.
— Ты хочешь, чтобы я трахал тебя только в темноте, детка? — спросил он, когда она резко зажмурилась. — Ты хочешь своего монстра только тогда, когда тебе не нужно на него смотреть?
Она прикусывает губу и хнычет.
Она слышит шорох, затем его дыхание касается её влагалища.
— Тебе повезло, — пробормотал он. — Ведь я не возражаю.
Затем его губы опускаются всё ниже, и она не может сдержать своих криков.
ЭРИК
Он самый счастливый ублюдок на свете.
Он ожидал, что она будет кричать, сопротивляться и, возможно, бить его по яйцам.
Он и представить себе не мог, что его рот окажется там, где он сейчас находится: она охотно трется своей киской по его лицу, умоляя его заставить ее кончить.
Её нектар пачкает его лицо и стекает по щекам и подбородку, пока он поедает её. Он сосет её клитор, как будто это последний раз, когда он может это сделать.
Но этого не может быть. Просто не может.
Раньше у него были наброски плана. Но теперь, когда он попробовал ее на вкус…
Он ни за что не отпустит ее.
Он зарывается в ее киску, и она стонет так громко, что гром едва заглушает звук. Ее бедра обхватывают его лицо, крепко сжимая, но он с радостью умер бы, утопая в ее медовом соку.
Один палец едва помещается в ней, и его член болезненно бьется о штаны, когда он растягивает ее. Она перестает дышать, когда он вводит второй, ее пизда сжимается вокруг него, и он стонет.
— Ты такая узкая, — шипит он ей в бедро. — Как ты собираешься принять мой узел, детка? Я тебя разорву.
Он прижимается губами к ее клитору, лениво посасывая его, и она взрывается.
Она что-то бормочет, ее слова представляют набор "пожалуйста", "пожалуйста", "пожалуйста". Когда она приходит в себя, он лениво поглаживает ее клитор, языком вбирая в себя как можно больше ее восхитительных соков.
Его член настолько тверд, что может взорваться.
Он вынимает из нее пальцы и подносит их к губам, посасывая их, глаза его закатываются на затылок от ее вкуса.
Черт.
Она застонала, когда он направился к кровати и забрался на нее.
— Детка. Он прижимается поцелуем к ее губам, и она хмыкает.
— Хм?
— У тебя сегодня будет течка?
Она приостановилась.
— Если я возьму тебя сегодня, ты сможешь выдержать мой уход до восхода солнца?
Если у нее начнется течка, он не сможет взять её на своем узле. Ему нужно оставить ее через несколько часов, а он не сможет этого сделать, если будет заперт в ее влагалище.
— Я… я принимала подавляющие препараты, — вздохнула она. — Перед тем, как лечь спать.
Он усмехается. Конечно, принимала.
— И ты думала, что это удержит меня, милая?
Она неловко сдвигается с места, но он не шевелится, обнимая ее лицо ладонями.
— Мы с тобой оба знаем, — мурлычет он, — что подавляющие средства останавливают только. Но не влечение.
Она пытается вырваться, но он держит ее крепко, перекидывая бедро через ее бедро.