— Ты не представляешь, как долго я думал об этом, — шепчет он ей в самое лоно, а затем берет ее за бедра и прижимает ее киску прямо к своему лицу. Он раздвигает ее пальцами, слизывая языком толстую полоску и наслаждаясь ее гладкостью.
Ее рот открывается в шоке, когда он присасывается к ее клитору, и она осторожно садится на него, стараясь не давить слишком сильно.
Он делает паузу, его губы покидают ее клитор, и она вскрикивает от потери чувствительности.
— Не сдерживайся, детка, — предупреждает он, ущипнув ее за внутреннюю сторону бедра. — Оседлай мое лицо. Подпрыгивай на нем. Я выдержу.
Она так и делает. Опьяненная наслаждением, она использует его лицо, прижимаясь к нему, а его язык проникает в нее. Он работает над ней до тех пор, пока она не задыхается, из ее рта вырываются слабые стоны, когда она пытается удержаться в вертикальном положении.
Он точно знает, где ее лизать. Он точно знает, как обсасывать ее клитор, нежно посасывая его губами.
Это просто смешно. Как будто он был с ней не несколько дней, а несколько лет, так искусно он ее ублажает.
Но она хочет отплатить ему тем же.
Его член, массивный и требующий внимания, подергивается в предвкушении. Наклонившись, она берет его в рот, располагаясь над его телом. Он стонет в ее лоно, она вдыхает запах Эрика, а затем берет в рот так глубоко, как только может. Она наваливается на него сверху, закрывая его лицо, и глубоко всасывая его член.
Это восхитительно.
Она кончает прежде, чем успевает предупредить его, и из ее глубины вытекает нектар, заливая его лицо. Когда она стонет вокруг него, ее горло расслабляется, и она чувствует, как он надувается.
Его узел раздувается в ее горле.
Это должно вызывать ужас, но это только подстегивает ее, и струйка за струйкой вырывается ей в рот.
Это грязно. Это приводит к беспорядку, и она, наконец, вынуждена отпустить его и втянуть воздух, захлебываясь его семенем.
— Твою мать, — рычит он ей в бедро. — Черт, детка, ты все еще кончаешь. Черт возьми.
Она едва приходит в себя, отстраняясь от него и задыхаясь. Ее кожа горит, возвращается прежний жар.
Она корчится в судорогах на одеялах, пока он ее успокаивает.
— Черт, — шипит он, скатываясь с кровати. Она закрывает глаза и беспомощно извивается на матрасе, требуя большего.
Через несколько секунд он возвращается к ней и прохладной тряпкой вытирает ее лицо и судорожно сведенные брови.
— Я скоро потеряю себя, — шепчет он ей на ухо. — Я не могу больше ждать. Элли… я должен завладеть тобой.
— Сделай это, — шепчет она. — Сделай это, пожалуйста. Мне это нужно. Трахни меня, Эрик, пожалуйста.
Прохладная ткань исчезла, и она приподнялась над кроватью. Его глаза дики, полны голода и темны от потребности.
Зарычав, он забрался на нее сверху и обхватил ее бедро. Он сорвал с себя рубашку, и ее руки блуждают по его обнаженной груди, оставляя ногтями царапины.
Он закрывает глаза и шипит.
— Блять, да, — шепчет он. — Сделай так, чтобы было больно, детка.
Затем он впивается в нее и вырывает воздух из ее легких.
Он так глубоко, глубже, чем раньше. Его узел все еще раздувается, и она болезненно растягивается, хныча от боли.
— Хорошая Омега, — шипит он, покачивая бедрами. — Так чертовски хорошо для меня.
Альфа доволен!
— Еще, — умоляет она.
— Ты хочешь еще? — он рычит, входя глубже. — Ты хочешь, чтобы я раздвинул эту маленькую киску?
Она кивает, и он насаживает ее сильнее, пока он не убеждается, что вот-вот она сломается.
Но ей это нужно. Ей нужен он.
— Я люблю тебя, — шепчет она, и он рычит.
Его губы упираются в ее шею, его зубы впиваются в ее метку, и её зрение затуманивается.
ЭРИК
Он хотел, чтобы это длилось дольше, но ее слова сломили его.
Метка легко лопается под его зубами, и ее восхитительная кровь наполняет его рот. Ее жизненная эссенция на вкус еще слаще, чем нектар, и он стонет, зализывая рану.
Его Омега поддалась наслаждению, ее тело дергается и бьется в спазмах, но он бодр как никогда.
Узы соединяют их, и внезапно она оказывается повсюду.
Все, что осталось от его сердца, остатки его души переплетаются с ее душой, и он чувствует все.
Он видит ее жизнь, эмоции, которые она скрывает, и доброту в ее сердце. Ее печаль и страдание танцуют в его венах, и он видит, как в ней отражаются многие его собственные эмоции.
Когда он входит в нее, наполняя ее спермой до краев, он впитывает каждое украденное воспоминание и секреты, которые она все еще хранит.