Я заглушил эти образы. Я не мог вспомнить, что послужило причиной моего здесь пребывания, но что-то мне подсказывало, что я был причастен. Неприятное чувство сомнения и вины защекотало на задворках сознания. Я не знал, почему и как, но я убил Сару и этого незнакомца. Я растерзал их кусок за куском, обезглавил словно сумасшедший.
Паника сгустилась внутри меня, и я повернулся в сторону, заблевывая грязный, деревянный пол. Кислый запах пива и еды, которой я не помню, дразнил ноздри, заставляя опустошать желудок.
Я был чудовищем. Больным и безумным, и даже не подозревал об этом. Мой мир перевернулся с ног на голову, я оказался в другой реальности, не в той, где я молодой беззаботный парень, каким всегда был, а в той, где я опасный, кровожадный урод.
Мне нужно убраться отсюда. От всего того, что передо мной предстало. Я больше не мог этого выносить. Не мог смотреть на катастрофу, причиной которой стал. Я поднялся на ноги. Кровь отлила от головы, вызывая легкое головокружение.
У меня было два выхода: я мог сбежать... или я мог отправиться в полицию и признаться в убийствах, которые не помнил, как совершил.
Я лишился этих вариантов, когда услышал громкий стук в дверь.
— Кристофер Джейкобс! — позвал из-за двери мужчина низким голосом, — ФБР!
После этого заявления дверь рухнула. Щепки разлетелись вокруг меня. Комнату заполонили представители власти, и их обвиняющие глаза наполнялись отвращением по мере того, как они осматривались. Они направили пистолеты мне в голову, всё вокруг стало приглушенным и расплывчатым.
Уши заполнил гудящий шум, раздражающий пульсирующую голову, заставляя меня сглотнуть и моргнуть. Комната начала вращаться. Мужчины медленно двинулись в мою сторону, когда я поднял руки вверх. Меня толкнули на пол, надели наручники и, прижав коленом, вдавили лицо в залитый кровью пол. Внезапно гудящий звук исчез, и я отчетливо услышал:
— Кристофер Джейкобс, вы арестованы за убийство.
Моя жизнь кончилась. Считай, что мертв.
Глава 1
ЛАЙЛА ЭВАНС
— Блядь, детка, я могу отсюда учуять запах этой сладкой киски.
Я обернулась в ту сторону, откуда доносился голос. Увидев волосатое лицо и гнилые зубы, я быстро отвела взгляд.
— Убил бы здесь любого ублюдка, чтобы ощутить эти пухлые губки на своем члене, — прокричал другой заключенный.
Я смотрела прямо перед собой вместо того, чтобы поднять глаза на кричавшего мужчину.
Слова начальника тюрьмы и командующего офицера с собеседования пронеслись в голове.
Не показывай страха. Если покажешь, они съедят тебя живьем.
— Спорим, что эта сучка на вкус, как клубничный пирог. Я могу их есть целыми днями, детка.
Ты должна быть непоколебимой. Покажи им, что ты не воспринимаешь психологическое насилие.
— Эй, Клубничная Пироженка, могу я получить кусочек? Блядь, только взгляд на тебя вызывает голод.
Их слова отдавались эхом. Те, кто не выкрикивал унизительные замечания, смеялись. Смеялись надо мной. Я была для них ничем иным, как шуткой.
Будь очень осмотрительной, когда находишься рядом с заключенными. Не обсуждай с другими сотрудниками свою личную жизнь при них. Даже незначительные вещи через некоторое время нарисуют очень детальную картину. Они всегда слушают. Всегда.
— Подойди сюда и дай вылизать свою скользкую щелку, красавица.
Никогда не поворачивайся к заключенным спиной; не позволяй им идти позади себя по дороге к тонометру; не отворачивайся, когда утилизируешь иглы и так далее.
— Посмотри сюда, милашка. Смотри, что за член у меня есть.
Убедись, что хотя бы один тюремный надзиратель всегда с тобой: в лазарете, зоне осмотра, просто сопровождает и тому подобное.
Если бы папа знал, какого рода у меня работа, то перевернулся бы в гробу три раза и открыл пиво, чтобы успокоить нервы. Не из-за того, что я хотела стать медсестрой: он всегда знал это. Проблема в том, где я была медсестрой.
Мысль о том, что его маленькая девочка работает в тюрьме строгого режима, заполненной закоренелыми преступниками, убила бы его, если бы это уже не произошло. Но его нет уже на протяжении трех лет, а я предоставлена самой себе.
Упокой Господь его милую душу и благослови.
Это был первый день, и нервы определенно взяли надо мной верх. Конечно, то, что я была заперта здесь, не помогало. Закрывающиеся тюремные решетки приближали меня к лазарету и одновременно вгоняли в панику. Это доводило до изнеможения. Я не могла представить себя заключенной без возможности выбраться.
После того, как очередная решетка позади закрылась, я сделала глубокий вдох.
Я только закончила сестринскую школу. Стажировка проходила у специалистов семейной практики, недалеко от дома. Я проверяла температуру у детей и давление у пожилых. Была так взволнована тем, что выпустилась и стала дипломированной медсестрой. Оглядываясь назад, вспоминаю, в каком восторге была от возможности работать в родильном отделении в госпитале Святого Франциска. Помочь новой жизни прийти в этот мир и держать ее в руках — моя заветная мечта.
Какая наивность.
Рабочих мест было немного. Учитывая счета, которые нужно оплачивать, и студенческие ссуды, которые вскоре ударят по чековой книжке, я не могу слишком привередничать. Вместо этого шагаю по коридору, заполненному мужчинами, которые отнимали жизни без какого-либо сожаления.
Я согласилась работать в больнице исправительной тюрьмы Фултон Родос, одной из самых опасных тюрем на Восточном Побережье.
— Эй, Рыжая, как насчет того, чтобы прокатиться на крепком члене?
Чем дальше мы продвигались, тем хуже становилось.
— Не смотри им в глаза, — краешком рта сказал офицер Дуглас. Громче, используя более грубый тон, он рыкнул на заключенного, мимо которого мы проходили. — Прекращай, Рэйд. Засунь свой хер обратно в штаны, или отправлю тебя в изолятор.
Я прошла мимо, направляясь в лазарет. Заключенные, находящиеся в камерах вдоль коридора, продолжали выкрикивать мерзкие словечки, от которых скрутило живот. Я не привыкла к такому обращению, хотя и понимала, насколько тяжело будет, когда соглашалась на эту работу.
Закрыв глаза, я с трудом сглотнула и сделала глубокий вдох, прежде чем нацепить маску. Нельзя позволить этим мужчинам уничтожить меня в первый же день. Папочка не растил трусиху. Я всегда была крепким орешком, но потеря отца выбила меня из колеи. Чувствовала себя дикой и израненной, боялась любого движения. Это совсем на меня не похоже. Небольшая грубость не была проблемой, но тошнота от грязного потока брани, исходящего из уст убийц, до сих пор не проходила.