А потом я сорвался.
Выжил из ума. По всей видимости, потерял рассудок: истерзал и убил девушку, которую любил. Разрезал на кусочки, выпотрошив все внутренности.
Мне скрутило живот только от одной мысли об этом.
Я все еще чувствую запах гниющей плоти на пальцах. Все еще помню их испуганные до смерти лица. И залитую кровью комнату. Воспоминания были не из приятных. Скорее ужасными. Эти образы преследовали меня днями и ночами, даже во сне.
От них не было никакого спасения. Вообще.
Я не знал, что послужило причиной срыва. Черт возьми, я даже ничего не помнил. С тех пор я потратил десять лет своей жизни, борясь за выживание, пытаясь балансировать в этом совершенно неуравновешенном месте, оторванный от реальности и порядочных людей.
В тюремных стенах совершалось больше преступлений, чем во внешнем мире. Больше наркотиков. Убийств. Изнасилований. Всего было больше, но в то же время недостаточно. Ты лишен не просто свободы. Отняты твои представления об идеалах. Способность отличать добро от зла уничтожена. Все это выброшено вместе с твоими вещами и всем тем, что осталось от прежней жизни.
Жизнь без права на УДО — вот, что я получил. Но я не чувствовал себя живым. Как будто меня приговорили к смертной казни. Сердце перестало биться, а мозги превратились в кашу. Просто пронумерованный, в здании, полном мне подобных... Но в тот момент, когда я увидел новую медсестру, мир заиграл новыми красками, она была моим спасением.
Жизнью. А я — нет.
Меня не приговорили к смертной казни только потому, что я признал себя виновным по всем пунктам обвинения. Адвокат, предоставленный государством, подтолкнул меня к этому, хотя я ничего не помню об этих убийствах. Он сказал, что против меня чересчур много улик. Если бы я не признал себя виновным, меня ждала бы смерть. Большую часть дней я жалел о принятом решении. Хотелось оказаться от всего и всех подальше. У меня ничего не было. Я был никем.
Я в се потерял. Мать — человек, который должен был любить меня, несмотря ни на что, отреклась от меня. Даже не взглянула на меня в зале суда. В конце концов, вовсе перестала приходить на заседания. Двумя годами позже, начальник тюрьмы известил меня о том, что она скончалась от обширного инфаркта. Умерла в одиночестве в нашем доме. Меня с ней не было.
Из-за плохого поведения я пропустил ее похороны. Получив эту новость, я слетел с катушек. Едва помню, как ударил одного из офицеров по голове. В тот день оборвалось все, что связывало меня с этим миром.
Через шесть месяцев был продан дом, в котором я вырос, и это убило последние воспоминания о мальчике, которым я был раньше. Кристофер Джейкобс умер в той комнате вместе с Сарой и Майклом, зарезан так же, как и они. Остался только Икс, загадка, которую даже я не понимал, убийца, опасный дикарь, бесчувственный и безжалостный, несущий смерть.
Теперь я именно такой, и другие заключенные считали подвигом победу надо мной. Господь знает, что они не оставляли попыток, особенно новички. Они хотели самоутвердиться, показать превосходство и заслужить место в высших тюремных чинах. И, чтобы добраться до вершины, им нужно пройти через меня. Не потому, что мне так хотелось, а потому, что верхние ряды заставляли их.
Из-за их желания подняться в этих кругах, я часто оказывался в госпитале. Я занимался делами, погруженный в собственные мысли, пока собирал белье из сушилки. Не то чтобы я ненавидел работу в прачечной, просто там было изнуряюще жарко. Тем не менее, это неплохая тренировка в те дни, когда не удавалось побегать по двору.
Стоило догадаться, что я неспроста остался один в прачечной. Проведя десять лет в загоне, я знал, как все устроено. Ты редко бываешь наедине с собой, а если оказался, значит кто-то заплатил надзирателю.
Дрожь, прошедшая по спине, предупредила о том, что я больше не один. Я почувствовал его позади себя еще до того, как получил удар по затылку.
Что за слабак наносит удар в спину?
Я наклонился вперед от силы его удара, прежде чем повернуться лицом к этому трусу. Позади него знакомые лица — члены Мексиканской Мафии — самой опасной банды в заведении. В основном они были известны торговлей наркотиками, вымогательством и убийствами, но в исполнении этой конкретной банды я видел все возможное. Не было ничего унизительного для них, и они играли грязно.
Их можно узнать по цифре тринадцать, вытатуированной на щеках. Тринадцать — потому что она представляет собой тринадцатую букву алфавита, букву М.
Их лидер, Карлос Перес, стоял в центре, сложив руки, и ждал, когда я нанесу ответный удар, но я не спешил. Я всегда давал им хотя бы один шанс. На халяву, так сказать. Он все еще мог уйти, и не самым дружелюбным выражением лица я хотел донести до него это.
Он мне не знаком. Новичок, недоумок, пытающийся войти в одну из самых смертоносных банд в блоке. Я дрался со многими новичками по этой причине. Чтобы уложить самого большого ублюдка за решеткой, требовались яйца. По счастливой случайности, я и есть этот ублюдок. Это было поводом рвать на куски тех простаков, которые по своей тупости осмеливались наброситься на меня.
Членство в банде обеспечивало в тюрьме определенный уровень защиты. Для слабых ребят, не умеющих драться, это было отличным решением. Возможно, при вступлении тебе надерут задницу, но с группой братьев за спиной это вряд ли случится вновь. Для них это того стоило.
Большинство группировок придерживалось себе подобных. Мексиканская Мафия и Ла Нуэстра Фамилья предпочитали латиноамериканцев. Ла Нуэстра Фамилья, с испанского переводится как семья, не была столь опасной как Мексиканская Мафия. Они не балуются радикальными вещами, а больше известны секс-торговлей. Поддерживают связь с теми участниками, что на воле, заказывают убийства и устраивают чертов контрабандный рынок.
Стоит также отметить, что нужно потратить годы, чтобы стать частью Фамильи, в отличие от Мафии, где в качестве инициации используются драки. Лидер Фамильи, Эрнесто Гонсалес, установил сложный процесс посвящения, новобранец должен продемонстрировать потенциал и достоинство.
Черные Партизаны и 803 были в основном чернокожими, хотя иногда попадался белый парень, который считал себя их братом. Они управляли правой стороной двора. Это сборище в основном играет в кости, устраивает бои или делает брагу. Они собирают все дерьмо в столовой и настаивают в камерах. Она отвратительна на вкус, но эффект от нее того стоит.
Семья Черных Партизанов, так же известная как СЧП, — билет в один конец. Если вы в нее вступили, то единственный выход — смерть. Предполагаемые члены назначались уже существующими. Они также имели татуировки: дракон, обвивший тюремную башню и держащий в своих лапах надзирателя.