— Я чудовище, Лайла.
— Ш-ш-ш, — продолжала я успокаивать его. — Ты не чудовище, ты болен. Я обещаю, что мы найдем тебе помощь. Обещаю, что вытащу тебя из Фултона.
Его глаза широко распахнулись, и он встал, пятясь, как будто я представляла угрозу.
— Нет. — Он покачал головой. — Я опасен. Мне нельзя доверять. Мое место в Фултоне. Я должен быть подальше от тебя.
Навернувшиеся слезы потекли по его щекам. Он закрыл глаза и отвернулся. Кристофер страдал. Как и я. И мы не могли ничего сделать, чтобы прекратить эти страдания.
— Нет. Ты должен находиться под присмотром, но не в таком месте, как Фултон. Я буду заботиться о тебе, Кристофер. Я люблю тебя так сильно.
И снова его глаза широко открылись.
— Ты не должна любить меня, Лайла! — крикнул он, отчего я подпрыгнула.
Увидев мою тревогу, он смягчил тон.
— Прости. Я не хотел кричать на тебя. Просто любить меня опасно.
Я двинулась с места. Когда подошла к нему и обняла за талию, он не остановил меня. Но и не прикоснулся ко мне. Вместо это поднял руки вверх, как будто может убить одним прикосновением.
— Я защищаю тебя, Лайла. Позволь уберечь тебя от себя, — умолял он.
Я крепче его обняла, уверенная, что тоже схожу с ума.
— Со мной все будет в порядке. Мы с этим справимся. — Я сама не верила словам, слетавшим с моих губ. Что же я за человек такой?
Схватив за плечи, он отстранил меня от себя. Печаль в его глазах рассеялась и вместо этого я видела только решимость.
— Нет. Я с тобой так не поступлю. Не буду рушить твою жизнь.
Его слова не имели смысла, но прежде чем я успела спросить его, что он имел в виду, через громкоговоритель раздался голос полицейского, обращавшегося к нам.
— Кристофер Джейкобс, мы знаем, что вы там. Выходите с поднятыми руками.
Смотря на меня сверху вниз, он провел большим пальцем по моей щеке; его взгляд опять выражал грусть.
— Спасибо тебе за то, что поверила в меня, Лайла.
Я сглотнула комок в горле и кивнула.
— Нет, спасибо тебе.
Встав на носочки, я прижалась к нему губами. Прежде чем отстраниться и отвернуться, он быстро поцеловал меня в ответ.
— Я сделаю все что угодно, чтобы спасти тебя. Я люблю тебя больше всех на свете. — Его слова поразили меня в самое сердце, и новая волна слез потекла по щекам.
— Я тоже люблю тебя, Кристофер.
Он угрюмо пожирал меня взглядом, словно видел в последний раз. Но это не так. Я собиралась все исправить, даже если это означает для него пожизненное заключение. Я бы предпочла, чтобы он провел остаток дней в психиатрической лечебнице, чем в Фултоне.
— Ты не собираешься сдаваться, не так ли? — спросил он.
Я покачала головой.
— Нет. Ты принадлежишь мне, а я тебе. Это все что имеет значение. С остальным разберемся по мере поступления.
Наклонившись еще раз, он поцеловал меня так крепко, что колени подкосились, и мысли вихрем закружились в голове, затем, отстранившись, он прижал меня к стене. Волна страха пробежала по венам, но я не вздрогнула. Он любил меня. Как бы болен он ни был, я верила, что Кристофер никогда не причинит мне вреда.
— Что ты делаешь?
— Спасаю от себя. — Он прижался ко мне лбом и вдохнул мой аромат. — Я хочу, чтобы ты жила своей жизнью, Лайла. Вышла замуж. Родила прелестных детей с рыжими волосами и зелеными глазами. Хочу, чтобы ты забыла обо мне.
— Никогда, — сказала я в отчаянии.
— Тогда ты не оставляешь мне выбора.
Развернув, он надел на меня наручники Дугласа. Потянув оковы, я задалась вопросом, когда он стащил их у мертвого Дугласа.
Потом он снова повернул меня лицом к себе.
Вдалеке я услышала, как снаружи полицейские сделали еще одно предупреждение. Если он не выйдет, они войдут. Чутье подсказывало, что в любом случае это не закончится хорошо.
— Ты собираешься убить меня? — спросила я. Когда я попыталась освободиться, наручники за моей спиной ударились о стену.
Грубый палец прошелся по щеке, а пристальный взгляд скользнул по лицу, вбирая каждую черточку.
— Я люблю тебя больше собственной жизни, Лайла… хочу сильнее, чем очередной вдох. Любовь к тебе настолько невероятна, что обжигает кожу и раздирает душу. Существуешь только ты. Всегда будешь только ты.
Отойдя от меня, он снова подошел к телу Дугласа. Наклонившись, он взял револьвер, висевший сбоку в кобуре.
Я закрыла глаза: смесь страха, боли и ужаса вызвали тошноту. Мысленно я готовилась к смерти. Он пристрелит меня. Конечно, он признавался в любви, но был болен… помешан и невменяем.
Он двинулся ко мне с пистолетом в руке, и я высоко подняла голову, глядя смерти в лицо.
— Я люблю тебя, Кристофер. Что бы ты со мной ни сделал, я люблю тебя. Знаю, ты болен. Я понимаю, что ты ничего не можешь с этим поделать. — Я говорила правду.
В его глазах снова мелькнула боль.
— Нет. Ты все еще не понимаешь. Я никогда не причиню тебе вреда. Никогда. Существуешь только ты, Лайла. Ты все для меня.
Подойдя ближе, он снова поцеловал меня. Его теплые губы запечатлелись в моей памяти. Он застонал у моего рта, и я почувствовала вкус слез на его языке.
Когда он отстранился, у меня перехватило дыхание.
Кристофер попятился к входной двери, не сводя с меня глаз.
— Что ты собираешься делать? — спросила я.
Он не ответил. Вместо этого улыбнулся и еще раз одними губами произнес «Я люблю тебя».
Только когда Кристофер открыл входную дверь, я поняла, что он собирается сделать, но было уже слишком поздно. Спотыкаясь о собственные ноги, я отошла от стены, чтобы добраться до него, но дверь с грохотом захлопнулась.
На несколько секунд меня поглотила тишина, потом вновь зазвучал громкоговоритель.
— Опустите пистолет или мы будем стрелять.
Мгновение тишины, а затем последовал одиночный выстрел, заставивший меня подпрыгнуть, а за ним последовала целая очередь.
После того, как утихла стрельба, воцарился хаос. Полицейские ворвались в квартиру и обнаружили меня, закованную в наручники и стоящую на коленях у двери. Слезы неудержимо текли по лицу, и комнату заполнили вопли отчаявшейся женщины.
Я подняла взгляд как раз в том момент, когда на пороге появился Чарли, и тут не выдержала. Я разбилась, как дорогая ваза, как кукла, которую бросили на пол и растоптали. Я уже никогда не буду прежней. Я настолько сломлена, что казалось, чувствовала трещины, которые образовались в душе.
Кристофер Джейкобс покинул этот мир в сиянии славы. По крайней мере, так говорили репортеры. Они любили драматизировать в угоду рейтингам. Я смотрела новости по телевизору Дианы и рыдала, пока журналисты рассказывали о том, каким ужасным преступником он был и что в мире стало безопаснее без него.