— Убирайся отсюда.
Мужчина смотрит на него с недоверием.
— Иди, — говорит он. — Газовая станция в нескольких милях отсюда, вниз по дороге. Не могу сказать, что она будет открыта к тому времени, как ты доберешься до нее, но…
Тремя быстрыми шагами парень отступает назад. Я не хочу, чтобы он уходил, чтобы оставлял меня снова наедине с Грейсоном.
Мужчина поворачивается и бежит. Он определенно был футболистом, лет двадцать назад. Он так бежит, как будто пытается что-то предпринять. Не похоже на правду, что он напуган.
Любой бы испугался. Большой, крепкий парень в ужасе от Грейсона.
Ужас и отчаяние бьют ключом внутри меня.
Он подмигивает.
— ФБР не узнает, что было на самом деле. Помогала ли ты мне все это время, мисс Уинслоу? Может, ты моя тайная любовница?
Я бросаю в него телефон, который он естественно ловит. Одной рукой.
— Я никогда не прикоснусь к тебе, — говорю я.
— Прикоснешься.
В этом нет никакого триумфа. Он говорит это, будто констатируя факт. Он делает шаг вперед.
Я отступаю назад, пока не упираюсь спиной в грузовик. Я вспотела, но горячий металл почти приносит облегчение. Теплее и гораздо человечнее, чем этот зверь из плоти и крови, который сейчас маячит передо мной.
Но мне тоже есть что сказать. Что-то правдивое. И я хочу, чтобы он слушал.
— Ты можешь причинить мне боль. Можешь прикоснуться ко мне. Но я никогда и ни за что не прикоснусь к тебе. Не по собственному желанию.
К тому моменту, как я заканчиваю говорить, меня всю трясет. Слезы снова накатывают, но мне все равно. Они не сделают меня слабой. Я знаю, что такое настоящая слабость. Я видела, как она приходит с принятием наркотиков и трахом с грубыми мужчинами, чтобы получить дозу.…
Я видела, как она умирает. Этого никогда не случится со мной. Никогда.
Он дотягивается до моей щеки, до той, которая без пореза. Нарочно? Я не знаю. Большим пальцем он прокладывает путь от моей брови вниз до виска. Места, которых он не мог коснуться, пока я была в очках. Как будто он изучает мое лицо, запоминает его. Внутри моей груди все вспыхивает, но я продолжаю сохранять хмурое выражение лица.
— Итак, я могу прикоснуться к тебе? — спрашивает он нежно. — Но ты не будешь касаться меня?
Мой голос дрожит.
— Я не говорила этого.
— Разве? — Его рука скользит ниже, вниз по моей шее. Несмотря на жару, моя грудь и руки покрываются мурашками.
Костяшками пальцев он поглаживает кожу над моей ключицей. Я сжимаю руки в кулаки по бокам. Опасаясь его дальнейших действий.
Он продолжает опускаться ниже, пока его руки не касаются моей груди.
А потом, что мне делать? Плакать? Кричать? Здесь некому меня услышать. Парень из машины исчез за горным хребтом.
Я позволяю моим глазам закрыться.
— Прекрати.
— Ты не хочешь этого, — его тон разговорный.
— Я ненавижу тебя!
— Тогда чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты умер. Я хочу причинить тебе боль. Я хочу, чтобы ты отпустил меня.
Он тихо смеется, и я чувствую его дыхание на моем лбу.
— В этой последовательности?
Мои зубы сжимаются.
— Выбирай!
— Знаешь, что я думаю, Эбби? Я могу называть тебя так, правильно? Звучит мило. Как ты.
Он сгибает руку и нежно, едва касаясь, проводит пальцами по моему кашемировому свитеру. Он сжимает мое бедро, как будто мы танцуем. И мы танцуем. А его слова — это дурацкая песня.
— Я думаю, ты хочешь исправить меня. Это то, что ты делала в тюрьме. Это то, что ты делаешь сейчас. Но дело в том, Эбби, что это не работает. Ты не можешь исправлять людей. Ни этим дерьмовым написанием заданий, ни чем-либо еще.
— Они не дерьмовые! — выплевываю я, потому что да, он может отнять мою свободу, но он не может отнять то, что я знаю. Или то, чему Эстер научила меня. — Для некоторых парней там было важно иметь возможность рассказать свои истории и быть услышанными. Рассказывая наши истории, мы исцеляемся и становимся цельными, — добавила я, повторяя как попугай, слова Эстер.
Его красивые губы изгибаются в язвительной улыбке. — Это действительно то, что ты думаешь?
— Да, — говорю я.
Его голос выравнивается.
— Некоторые люди никогда не исправляются, — говорит он мне. — Некоторые раны никогда не залечиваются. Никогда.
18 глава
Грейсон
Она прислонилась к противоположной двери. Ее волосы свисают вниз из пучка на голове, лицо перепачкано грязью и кровью. Она сняла свой милый свитер, чтобы использовать его в качестве подушки, когда мы сели в машину. Ее красивая блузка порвана и пропитана потом. Но она все равно выглядит красиво. И печально. Трудно следить за дорогой. Я хочу остановить грузовик и просто смотреть на нее, упиваться зрелищем, так чтобы никогда не забыть.