Молчание. И я думаю что он, скорее всего, не ответит. Но затем он отвечает с ощутимым нежеланием в голосе.
— Давно.
Я чувствую, что каждое его слово наполнено тяжелым смыслом.
— С тех пор, как мы были детьми.
— Вы ходили в одну школу?
— Нет, — говорит он просто.
— Вы были соседями или что-то в этом роде?
— Нет, — он говорит тихо, задумчиво. — Мы… оказались вместе. Вот и все.
Мрачность в его голосе сжимает мой желудок ледяной рукой. Потому что внезапно я думаю о крысе. Подвал. Мы оказались вместе. Я предполагала, что история с мышкой была ложью, чтобы получить информацию. Грейсон рассмеялся и позволил мне думать, что это ложь. Разве нет?
Звук гудящих труб, находящихся в стене, говорит мне о том, что Грейсон заканчивает принимать душ. Мне нужно больше информации, сколько бы минут у меня не оставалось до возвращения Грейсона.
— Я понимаю, — я кладу руки на стол, чтобы он не видел, как они дрожат. — Подвал.
Он быстро выдыхает.
— Он сказал тебе?
Я напрягаюсь. Выходит, это правда? Он не совершал всего этого?
— Конечно, — говорю я настолько естественным тоном, насколько это возможно из-за шока. — Он сказал мне.
Что является правдой. В некотором смысле.
Он подвигает стакан ко мне. Я чувствую его холод возле моего кулака.
Мое сердце колотится, когда я думаю про его рассказ в новом свете. Держали в подвале. Сломали мне руку.
— Просто скажи мне одну вещь, — говорю я тихо. — Как долго? Ты не поможешь мне. Хорошо. Просто скажи мне это.
— Если Грейсон не думал, что говорить тебе…
— Да ладно тебе, — говорю я, пытаясь придумать, что может поколебать этого странного, связанного честью, друга Грейсона. — Он рассказал мне все это. Даже про мышонка.
Я жду, желая узнать намного больше, желая узнать все. Но я не могу просить слишком много. «Как долго» — это простой вопрос.
— Пожалуйста, — говорю я. — Я не хочу ненавидеть его.
Я сожалею о сказанном, как только слова вылетаю из моего рта. Они ощущаются слишком верными, и я не должна чувствовать себя плохо из-за него. То, что он, будучи ребенком, находился в ловушке в подвале, не дает ему право убивать людей и брать заложников.
После долгого молчания, когда я думаю, что он уже не ответит мне, он говорит:
— Шесть лет.
Мое сердце останавливается, а затем начинает бешено колотиться. Шесть дней — я не была бы в шоке. Шесть недель — имело бы смысл. За это время он бы уже считался пропавшим и его изображения уже бы напечатали на различных коробках и распространили в школах, для других детей, находящихся в безопасности, чтобы они рассматривали их во время ланча. Шесть месяцев… ну, об этом больно думать. Я не могу даже измерить глубину шести лет. Пленник на протяжении шести лет. Никакого телевизора. Никаких игр.
Смех незнакомца хриплый.
— Я шокировал тебя. И теперь думаю, что… Ты позволила мне поверить, что ты знала больше, чем было на самом деле. Умная. Узнаю твоего похитителя.
— Именно такой и есть Грейсон? — говорю я, зная, что зашла слишком далеко.
Воздух вибрирует. Я чувствую, что мужчина отходит от меня.
— Ты должна спросить его, — говорит он.
Потом он уходит. Но нет времени, чтобы рассматривать вариант побега, потому что так же быстро кухня наполняется знакомыми шагами.
И, хотя я с завязанными глазами, я знаю, что это он передо мной.
24 глава
Грейсон
Когда я прохожу мимо Нейта, он даже не смотрит мне в глаза. Он просто выходит из кухни, проверяя свой телефон. В моем поле зрения, но на расстоянии. Отдельно. Как будто дополнительные полтора метра могут держать его в стороне от того, что я здесь делаю с Эбби. Исходя из его поведения, я уверен, он что-то рассказал обо мне, и это мне не понравится. Но я не беспокоюсь об этом. Мы бы никогда не пошли друг против друга. Мы бы убили друг за друга. Мы уже сделали это.
Эбби сидит там, где я оставил ее, — на кухонном стуле с завязанными глазами. Нетронутый стакан апельсинового сока стоит напротив нее на столе. Она не притронулась к нему.
Мне нужно поспать. Это означает, что ей нужно поспать. Я измельчаю таблетки, которые достал из тайника Нейта. Успокоительное, предназначенное для собак и кошек. Высыпаю их в стакан с соком.
Она сможет распробовать его, но это не будет иметь значения. Я не собираюсь скрывать тот факт, что подмешиваю ей что-то.
— Вот, — бормочу я, взяв ее за руки и показывая, где находится стакан, убедившись, что она держит его.
на делает глоток и кривится. Я хватаю стакан прежде, чем она сможет разбить его.