— Что это? — спрашивает она, отплевываясь.
— Это поможет тебе поспать.
— Ты накачал меня наркотой?
— Пока нет, — говорю я ровно. — От одного глотка ничего не будет. Ты выпьешь весь этот стакан.
— Черта с два!
Ее ругательства возбуждают меня. И это проблема, потому что через час она уснет.
— Ты выпьешь это, иначе тебя ждет альтернативный вариант, включающий в себя клетки и металлические наручники. И тогда я бы, вероятно, всадил тебе лошадиную дозу транквилизатора, чтоб уж наверняка.
Потому что, судя по ее запястьям, она будет готова сломать себе руку, чтобы выйти. Большинство людей думают, что они сделают все, чтобы сбежать. Но они не сделают этого.
Она отличается чем-то. Она неугомонная и немного чокнутая. Это означает, что я не могу доверять ей. Также означает, что я очень, очень хочу ее. Чтобы ощутить всю эту дикость под собой.
— Но почему?
Ее голос писклявый, боязливый. Ей страшно. От этого что-то в моей груди скручивается.
— Это всего лишь легкая доза Эбби. Но правда в том, что я не могу доверять тебе, после того, что случилось в мотеле.
Она вздрагивает, как будто я причиняю ей боль. Наверное, я действительно сделал это. Но я не могу рисковать тем, что она может сбежать от меня, пока я сплю. Я не могу заставить Нейта присматривать за ней.
И прежде всего, я не хочу быть вынужденным связать ее запястья, в то время как они уже изодраны. Я не причиню ей большую боль, чем должен.
— Выпей это, — говорю я более мягко. — Этого достаточно для десятикилограммовой собаки. Они расслабит тебя, но без потери сознания.
Она подчиняется мне. Ее руки дрожат, пока она подносит стакан к губам. Я помогаю ей удерживать его, пока она пьет, почти жадно, после того, как решила сдаться.
Я думаю, она хочет забыться настолько же, насколько я хочу подарить ей это.
Я смотрю, как она пьет, смотрю как маленькие капельки на ее верхней губе блестят, словно звезды, а затем она слизывает их языком.
— Так-то лучше, — говорю я ей. — Ты не предоставишь мне никаких неприятностей этим вечером.
— Да, — говорит она тихо.
Я поднимаю голову и замечаю, как Нейт уставился на нас с выражением, которое я абсолютно не могу прочесть. Мне все равно. Пусть думает все, что он, мать его, хочет. Я заглядываю в его холодильник.
— Ты любишь чернику?
Она кивает.
Достаю миску и беру самую большую ягоду. Сочная и почти фиолетового цвета.
— Вот, — говорю я, прижимая ягоду к ее губам.
Она открывает рот для меня, и я представляю, как сладко-терпкий сок стекает по ее языку. Я так хотел бы видеть ее глаза, как они вспыхивают и блестят. Но есть только мое сердцебиение и тихий звук того, как она глотает. Я представляю, как ее язык становится темно-фиолетовым, окрашенным черничным соком. Мое тело реагирует почти яростно. Изнеможение просачивается в каждую часть моего тела, кроме члена. Эта часть меня готова действовать, готова толкаться в нее, готова тереться о ее темно-фиолетовый язык, изголодавшийся по мягкому, влажному трению.
Годы взаперти, наконец, берут свое. Я так давно не был с женщиной, что даже смотреть на то, как женщина ест ягоду, — это уже порно.
Звонит телефон. Нейт отвечает односложно.
Кто-то на другом конце провода взвинчен. Нейт мастерски научился использовать успокаивающий и авторитетный тон. Он кладет трубку с мрачным выражением лица.
— У меня операция в Бленсвиле. Мне нужно было выехать туда еще пять минут назад. Не знаю, когда смогу вернуться.
— Понял.
Я глажу волосы Эбби, не в состоянии справиться с собой. Она даже не реагирует. Она в изнеможении и под действием лекарства. В ней не осталось сил для борьбы. Ночью она будет моей. Беспомощная. Единственный вопрос, который остается, это что я буду делать с ней. Я по-прежнему не уверен в ответе.
Я провожаю Нейта к входной двери. Мы останавливаемся на крыльце, где я могу держать Эбби в поле зрения через окно.
Нейт испускает длинный выдох.
— У тебя есть какой-то план? Потому что я тебя не понимаю.
— Добраться до «Брэдфорда». Покончить с губернатором. Это и есть план.
Но он все это знает.
— Девушка, — уточняет он.
— Я знаю.
— Она не виновна.
Вот почему мне нравиться Нейт. Стоуну срать на невиновность, но это важно. Это должно быть важно. В противном случае, справедливость ничего не значит.
— Я просто устал, — говорю я наконец. Это лучшее, что я могу сделать. Измотанный до мозга костей.
Он изучает меня обессилившим от жизни взглядом своих карих глаз. Я доверяю Нейту свою жизнь, и он тоже доверяет мне. Мы давно выяснили, что никто не собирается защищать нас.