В редакцию «Вестдойче беобахтер» Эльвира написала письмо и вложила в большой конверт маленький конвертик с плоской коробочкой. На нём было написано: «Строго секретно. Хранить в сейфе в запечатанном виде. Вскрыть в том случае, если со мной что-нибудь произойдёт. Эльвира Май».
Глава четвёртая
Шнелингер лежал на походной раскладной кровати. Перед ним стояли военный судебный советник и офицер по разложению войск противника. Капитан доктор Цибарт стоял у двери с двумя жандармами.
Раненый был очень бледен и утомлён беспрестанными допросами. Глаза его лихорадочно блестели. Он собрал все оставшиеся у него силы. «Ничего, скоро всем вам придёт конец», — думал он, глядя на гитлеровцев.
Судебный советник угрожающе потряс кулаком и прошипел:
Мы тебя заставим говорить, мерзавец!
Офицер из отдела по разложению войск противника думал о том, что ему важно выяснить обстановку в поисках противника. В круг его обязанностей входил сбор информации о частях противника, находящихся на их участке, с тем чтобы командир дивизии мог принять необходимое решение. Добиться от раненого признания побоями вряд ли возможно.
— Скажите, кто вас посылал на задание? — начал он тихо, но веско. — Так называемый Национальный комитет? Коммунисты? Русские?
Шнелингер никак не отреагировал на поставленный ему вопрос.
— Кто посылал вас на задание? Говорите же! Всё будет хорошо, если вы признаетесь чистосердечно. Говорите же! В противном случае…
Раненого лихорадило. Губы его беззвучно шевелились. От нервного напряжения он вспотел и, больше не владея собой, тихо прошептал:
— Тарасенко.
— Кто такой Тарасенко? Из какой он части? Какую должность занимает?
Шнелингер повернулся. На лбу его выступили крупные капли пота. Силы иссякли. Сказывалась большая потеря крови.
— Майор Тарасенко… начальник разведки… профессионалы разведчики… — еле слышно выдавил раненый.
Оба офицера недоумённо переглянулись. Немец служит в Советской Армии? Он участник вооружённой шпионско-диверсионной группы? Довольно редкий случай. Располагая даже этими столь скудными сведениями, которые сообщил им этот одетый в форму обершарфюрера немец, можно было удивить начальство.
— Какое задание вы получили? Ведь у вас было задание?
«Задание… задание…» — вертелось в голове раненого.
— Разведать…
— Что именно разведать?
— Разведать… штаб корпуса… — Раненый провёл рукой по краю кровати. У него не осталось ни капли энергии. Полное равнодушие ко всему окружающему охватило его.
— Ну вот видишь! — довольный, произнёс следователь. — В каких частях вермахта ты служил раньше? В какой дивизии? В каком полку? Кто был твоим начальником?
«Начальником… начальником…» — до боли в голове думал Шнелингер, а затем тихо произнёс:
— Круземарк… генерал Круземарк… чёрно-бело-красный Круземарк…
Карандаш следователя заскользил по бумаге.
Шнелингер замолчал. Дыхание его стало прерывистым.
Доктор Цибарт подошёл к раненому и, взяв его руку, попробовал найти пульс. Приподняв веки раненого, он покачал головой:
— Больше вы от него ничего не добьётесь… Жить ему осталось час-другой…
Судебный советник встал во весь рост и, придав лицу торжественное выражение, дрожащим от возмущения голосом заявил:
— Господа, то, что мы с вами сейчас услышали, ужасно. Это не только измена через дезертирство! — Палец господина советника указывал на Шнелингера. — Этот тип опозорил наш славный корпус, личный состав которого геройски сражается против врага, угрожающего границам рейха. И этот мерзавец уйдёт сейчас от ответственности. — Советник явно наслаждался своей властью. — Этого мы не можем допустить!
Через сорок минут ему удалось созвать экстренное заседание военного трибунала, которое отвечало всем требованиям фашистской юриспруденции.
А спустя полчаса господин советник закрыл заседание и объявил приговор:
— Именем народа выношу следующий приговор. Бывший обер-ефрейтор Шнелингер за измену военной присяге и предательство приговаривается к смерти. Приговор привести в исполнение незамедлительно. — И, повернувшись к двери, добавил: — Я имею честь высказать своё высокое уважение капитану медицинской службы доктору Цибарту, который проявил беспримерное мужество при разоблачении предателя. Об этом я лично доложу командиру дивизии.