— Эй! — закричал кто-то с дальнего конца улицы. — Эй! Иди сюда! — и замахал рукой.
Юдин подумал сначала, что это не его, а потом решил подойти. И что же? Тот самый парень с аэродрома, который ругал Дом крестьянина, а рядом с ним еще парнишка, странный такой паренек, с носом как у попугая, а ростом никак не больше полутора метров.
— Вот он, — говорил Юдину парень с аэродрома и показывал на маленького парнишку, а тот кивал. — Вот он — грузчик, у них есть машина, и через пару часов они поедут отсюда с грузом и не доедут до Арбума километров пять, а доедут только до речки… этой… ну, как ее…
— Мечка, — подсказал маленький парнишка.
— Мечка. А оттуда до Арбума, говорю я, километров пять. Верно?
— Верно, — сказал парнишка и пожал плечами.
— Ну, попробуем? — спросил парень с аэродрома.
Юдин ответил, что не мешает подумать, а так как машина до четырех все равно не уйдет, то у них есть время, чтобы все взвесить, и если они решат ехать, то подойдут к четырем часам на автостанцию, а нет, так нет.
— Ладно, — сказал парнишка, которому, несмотря на его рост, было лет двадцать пять, и пошел на склад грузиться.
— Ехать или нет?
— Я думаю, ехать, — сказал парень.
— Верно, — сказал Юдин. — Я тоже так думаю.
И только он успел это произнести, как парень стал сомневаться. Но Юдин сказал, что уж если решили, то хоть трава не расти, а надо ехать, только ему сначала надо бы купить веревку и сделать для своего чемодана петли, чтобы можно было нести его за спиной. Только они это сделали в маленьком магазинчике напротив автостанции, как подкатила машина, а в ней уже полным-полно народу, а кроме людей еще ящики и бочка. Но все равно Юдин влез, а за ним и парень, и еще кроме них сели две девушки — одна очень хорошенькая, а другая похуже, но тоже ничего — обе ехали в Касково на практику. Хорошенькая девушка уселась на ящик как раз напротив Юдина, так что он мог рассмотреть ее, и он рассмотрел, что она была такая хорошенькая, что просто глаз не оторвать, и чем больше вы на нее смотрели, тем больше хотелось смотреть, и Юдин смотрел, потому что уже полгода не видел девушек — тем более таких хорошеньких, а ведь ему было всего двадцать пять лет и он не был монахом, хотя и монахи, говорят, тоже люди. А так как и сам он был не такой уж урод, особенно в сумерках, то и девушка поглядывала на него время от времени, хотя и не так часто, как ему бы того хотелось.
Затем как-то сам собой возник разговор и длился очень долго, пока не стало совсем темно, а когда стало темно, Юдин как бы невзначай взял ее руку и накрыл своей, и ему это было очень приятно, и ей, очевидно, тоже, потому что она не отняла руку и только глядела в темноту поблескивающими глазами. Может быть, Юдин ей тоже нравился, хотя он даже в темноте был совсем некрасивым и небритым, в резиновых сапогах и в толстых ватных брюках, и трудно было поверить, что он инженер, но девушка верила, хотя ей, казалось бы, нет никакого дела до Юдина — кто он на самом деле и откуда. Но почему-то она вдруг представила, что этот парень, даже имени которого она не знает, возьмет да и сойдет с ней в Каскове и останется там, хотя она и не могла бы сказать зачем, или возьмет ее с собой в Ленинград, если он, конечно, не выдумал про Ленинград и инженера. Она подумала, что, пожалуй, поехала бы с ним в Ленинград и вышла бы за него замуж, если бы он предложил ей это, а если нет, то она не обиделась бы, если бы он ее нечаянно поцеловал, тем более что было уж очень темно. Но Юдин не догадывался ни о чем, а скорее — просто не решался, только держал ее руку в своей — и больше ничего. Поэтому, когда наконец добрались до Каскова, она и пожалела и нет, что он не попытался ее поцеловать, и подумала, что еще долго будет помнить этого парня, такого некрасивого, а почему, и сама не знает.
— До свиданья, Лена, — сказал Юдин. Он слышал, что именно так ее называла подруга.
— До свиданья, — сказала девушка и потом спросила: — А вас…
— Меня зовут Анатолий, — сказал Юдин. — Или просто Толя.
— До свиданья, Толя.
— До свиданья, Лена, — сказал Юдин и подумал снова, что не спеши он так к празднику домой, он, наверное, сошел бы здесь дня на два, хотя зачем — не мог бы объяснить. А может, это было и не нужно.
После этого все хорошее кончилось. Не успели они проехать и десяти километров, как машина стала буксовать, и они все слезли и помогали ее толкать, а колеса бешено вертелись в грязи, и все вокруг тоже было в грязи. А они хрипели, ругались и толкали, толкали сзади, и когда наконец машина пошла и они влезли в кузов, то все были похожи на чертей и по уши в грязи. А еще немного спустя шофер сбился с дороги и, сколько ни искал, не мог ее найти. Поэтому он выругался и поехал обратно до ближайшей деревни, а по пути машина еще два раза буксовала, и снова они вылезали и под конец стали не похожи даже на чертей, когда приехали в деревню Куземкино. Здесь шофер долго матерился, а потом заявил, что жизнь ему дороже, а машину гробить нет никакого смысла и дальше он не поедет, и как его ни уговаривали, он и слушать ничего не хотел, а все твердил свое, пока наконец Юдин не вышел из себя и в свою очередь не обматерил шофера, но и это не помогло.