«Ведь сама она умела играть на фортепьяно только одну эту песенку — «Ах, мой милый Аугустин…» да и то лишь одним пальцем».
— Ах, и я тоже это играю! — сказала принцесса. — Вот как! Значит свинопас у нас образованный! Слушайте, подойдите кто-нибудь и спросите у него, сколько стоит этот инструмент.
Из Лялиной свиты отделилась фрейлина-Тома и подошла к свинопасу.
— Что возьмешь за горшочек? — спросила она.
— Десять поцелуев принцессы, — ответил свинопас.
— Как можно! — воскликнула фрейлина.
— Дешевле нельзя! — отрезал свинопас.
Тома-фрейлина вернулась к Ляле…
— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.
— Право, и повторить нельзя! — ответила фрейлина. — Ужас, что сказал!
— Так шепни мне на ухо.
И фрейлина шепнула.
— Вот нахал! — рассердилась Ляля-принцесса и пошла было прочь, но бубенчики зазвенели так заманчиво:
— Послушай, — сказала принцесса фрейлине, — пойди спроси, не возьмет, ли он десять поцелуев моих фрейлин? Тома снова направилась к свинопасу.
— Нет, спасибо, — ответил он. — Десять поцелуев принцессы, а иначе горшочек останется у меня.
— Как это неприятно! — проговорила принцесса. — Ну что ж, делать нечего! Придется вам окружить нас, чтобы никто не подсмотрел!
«Фрейлины обступили принцессу и загородили ее своими пышными юбками. Свинопас получил от принцессы десять поцелуев, а принцесса от свинопаса — горшочек. Весь вечер и весь следующий день горшочек не снимали с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до сапожниковой, о которой не стало бы известно, какие кушанья в ней готовились».
Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши.
— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики…
— Мы знаем, у кого каша и свежие котлеты.
— Как интересно!..
— Да подержите язык за зубами, я ведь дочь императора! — погрозила им Ляля пальцем.
— Конечно, как же иначе! — воскликнули они.
А свинопас (то есть принц, но все его считали свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещетку. Стоило этой трещеткой махнуть, как она начинала играть все вальсы и польки, какие существуют на белом свете…
Принц размахивал трещеткой, а Рая за сценой исполняла на пианино попурри из вальсов и полек.
— Какая прелесть! — воскликнула принцесса, проходя мимо. — Вот так попурри! В жизни я не слыхала ничего лучшего! Подите спросите, за сколько он отдаст этот инструмент? Но целоваться я больше не стану!
— Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
— Да что он, с ума сошел? — воскликнула принцесса и пошла своей дорогой, но шагнула раз, два и остановилась. — Надо поощрять искусство! — сказала она. — Ведь я дочь императора! — Скажите свинопасу, что я по-вчерашнему дам ему десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин.
— Да, но нам бы не хотелось, — заупрямились фрейлины.
— Вздор! — сказала принцесса. — Уж если я соглашаюсь поцеловать его, то Вы и подавно должны согласиться! Не забывайте, что я вас кормлю и плачу вам жалование.
Тома снова отправилась к свинопасу.
— Сто поцелуев принцессы! — повторил он. — А нет — останемся каждый при своем.
— Станьте в круг! — скомандовала принцесса. — И фрейлины обступили ее, а свинопас принялся целовать (не взаправду).
— Что это за сборище на свиноферме? — спросил внезапно вкатившийся на своем троне Саша-император. Старый придворный надел ему очки.
— Э, да это фрейлины опять что-то затеяли. Надо рассмотреть поближе, что тут делается. Старый придворный подкатил императора вплотную к фрейлинам, которые были поглощены подсчетом поцелуев.
Надо было следить за тем, чтобы со свинопасом расплатились честь по чести и он получил не больше, ни меньше того, что ему причиталось. Никто поэтому не заметил императора».
— Это что еще за штуки?! — крикнул он, увидев, что его дочка целуется со свинопасом. — Ах, негодница! Наказать!
Старый придворный хлопнул ее туфлем по темени, как раз в ту минуту, когда свинопас получал от нее тридцать шестой поцелуй.
— Вон отсюда! — в гневе заорал император и принялся гоняться на кресле за Лялей и ее фрейлинами по всей сцене. Старый придворный так энергично катал кресло, что пришлось дать занавес под громкие аплодисменты зрителей.
Когда его раздвинули снова, то на сцене опять красовалась китайская роза, а возле нее — Ляля.
— Ах, я несчастная! — ныла принцесса. — Отчего я не вышла за красавца принца! Ах, до чего же мне не повезло…