Варька с собрания убежала. А дядя Антип снял шапку, сказал, что ему совестно, что забыл фронтовую дружбу и не оправдал доверия. Но их все равно из родителей исключили. А мне председатель колхоза сказал, чтобы я за всем обращалась к нему, а когда ты приедешь — будет видно».
Митя повеселел: «Вот так здорово».
Вася писал: «Шиловы ребята все время дразнятся. Влезут на забор и кричат: Эй вы, цветики золотые, — а штаны рваные. А мы их «несознательными элементами» кроем, и кричим: «У вашей матери тетки Варьки — волчье сердце! Сама инспекторша из районо сказала при всем народе». Тогда они нам разбили стекло в окошке».
«Вставлю, когда приеду, — добродушно подумал Митя, — сейчас весна, не страшно».
Читая письмо Проньки, Митя улыбался, покачивал головой и ногтем подчеркивал грамматические ошибки.
«У нас народилась телочка, маленькая, ладненькая, с белым пятнышком на лбу. Мы ее за печкой держим. Лена ее молоком поит, она пьет, любит молоко. Все мальчишки уже на озере катаются, а наша лодка в шшелях. Если ты не приедешь, возьмет и рассыпится. А тетя Нюра, та, что с краю, дала нам под квочку шесть утиных яиц. У нас скоро будет шесть утят и шашнадцать цыплят. А ишшо четыре гусеночка. Лена варила шши с мясом, вкусные. А «Розка» принесла пять шшенят, маленькие, хорошенькие».
— Посмотрите, Светлана Ивановна, сколько этот оголец ошибок сделал, и все больше на шипящие, — протянул ей письмо Митя.
— А ты обрати его внимание на ошибки, — посоветовала она.
Не откладывая, Митя, написал Проньке, что у него ошибки в щах и щенятах, надо чтобы у них были внизу хвостики, тогда будет хорошо и правильно.
Вскоре пришел ответ. Пронька обижался и не мог понять, чего к нему придирается старший брат.
«В штях — никакой ошибки не нашел. Вкусные, без всяких хвостиков… Штенят пересмотрел всех, у каждого сзади хвостик — ни одного куцего».
— Вот горе! — не мог удержать улыбки Митя. — Как только приеду, придется с ним заниматься, а не то во второй класс не переведут.
Надежда Сергеевна тоже получила письмо от председателя колхоза.
Он трогательно благодарил ее за чуткое и внимательное отношение к их пареньку. Надежде Сергеевне стало как-то не по себе от его благодарности…
Глава тридцать вторая. Вторая месть
Чтобы утешиться, Фредик стал шарить в тумбочках ребят. У Валерочки нашел два яблока. Съел. Заглянул в тумбочку к Мите. На верхней полке оказался целый клад — груда конфет и печенья — все что давали им к полднику. Это Митя хотел побаловать своих ребят — привезти им гостинцев из санатория.
Фредик принялся за сладости. Ел… ел… никак не мог одолеть. Тогда он вытянул несколько листов из Митиного альбома, чтобы завернуть в них остатки. На беду попались черновые зарисовки карикатур на него, Фредика, Лялю и Валерочку.
— Вот кто нас разрисовал! — еще больше рассвирепел Фредик. — Ты у меня узнаешь, Митька… художник!
В отместку Мите Фредик доел все сладости, рисунки спрятал в карман и вышел в коридор. Его мутило. Стало еще горше. Фредик злился. Злился на всех: на Митю, на Валерочку и особенно на Лялю…
«Воображалка какая, я тебе покажу! С таким парнем, как я, шутки плохи. Что бы такое придумать?»
Проходя мимо открытой раздевалки, Фредик заметил среди ребячьих одежек Лялино зеленое пальто с меховыми манжетами на рукавах.
Блеснула мысль, от которой сразу стало жарко. Оглянувшись по сторонам, он забежал в раздевалку. Прислушался, не идет ли кто? Перочинным ножом торопливо спорол мех с манжет. В коридоре тихо. Фредик рванул мех с воротника. «Кто-то идет!» Он спрятался среди пальто. Сердце колотилось в груди громко, громко. Фредик затолкал мех под рубашку. Вот шаги удалились… снова тихо… Фредик выглянул. — Никого!.. В два прыжка очутился на лестнице и тихонько, на цыпочках, прошел в палату. Саши еще не было. Удачно!