Они беседовали долго. Надежда Сергеевна рассказала отцу все.
— После этой непредусмотренной врачами грязевой «процедуры» няни сначала выстирали в ванне вашего сына вместе с его дружком, затем их одежду. Митя повредил себе больную ногу, растянул связки и теперь долго пролежит в постели. А воспитательницу в тот день с сердечным приступом отправили в больницу.
Гречишников слушал Надежду Сергеевну и, не замечая, мял шляпу большими сильными руками.
Неприятно отцу слушать такое о своем сыне. И еще неприятней эта история с кражей шкатулки.
«Почему он сдружился с Фредиком, а не с Митей, Сашей или с кем-либо из других хороших ребят? Что их сблизило?»
— Я прошу вас познакомить меня с Митей. Мне хочется лично поблагодарить его за спасение жизни моему сыну.
— Пожалуйста, после тихого часа вас проведут в палату.
— А сейчас не могу ли я повидать своего босяка?
— Можете… — Надежда Сергеевна широко распахнула дверь своего кабинета в коридор и добавила, как-то странно улыбнувшись: — не только увидеть, но и услышать.
— Вот приедет мой папа, он вам покажет, где раки зимуют, — доносился из палаты Валерочкин голосок. — Вы узнаете, как держать меня в изоляторе без штанов, меня, сына известного дипломата, которого весь Советский Союз знает.
— Нам теперь все равно, — басил Фредик. — Мы — люди конченные, пропащие…
— К нам подход нужен! Индивидуальный подход! — явно передразнивал кого-то Валера.
— Ах, стервецы, — отец покачал головой и в наброшенном ему на плечи халате вошел в изолятор.
— Папа! — почему-то упавшим голосом вскрикнул Валерочка.
— Здорово, сынок…
Фредик, раскрыв рот, застыл от изумления. Дверь плотно закрылась. О чем они говорили — никто не слышал. Но все видели, как после тихого вначале разговора, затем горячих споров и, наконец, всхлипываний, похожих на лай охрипшей собаки, Фредик в трусах и тапочках на босу ногу вышел из изолятора с невидящим взором.
Обычно он в два прыжка «брал» лестницу, ведущую наверх, к их палате. Но сейчас она ему показалась необыкновенно крутой и трудной.
Валерочкин отец начал разговор с Фредика. И не стал читать ему «мораль», как это делали другие и чего терпеть не мог Фредик.
Он почувствовал доверие к этому человеку и понемногу рассказал все. И про шкурки…
Товарищ Гречишников слушал Фредика и смотрел на него пристально, не отрывая глаз. Фредик не смог выдержать его взгляда. Опустил голову и заревел, как девчонка.
— Хорошо, если у человека есть совесть! — сказал Валерочкин папа, — я понимаю, трудно признаваться в своей вине и особенно в подлости, и особенно в такой! А Митя спас тебе жизнь…
Они еще долго говорили. Никогда и никто так не говорил с ним, Фредиком. И вот Фредик должен пойти к Мите. До чего же крутая лестница… И как трудно начать этот разговор! К счастью, Митя был в палате один.
— Лежишь? — хрипло спросил его Фредик.
— Лежу, входи…
— А Сашка где?
— На консультации у профессоров…
Фредик присел на кровать подле Мити.
— Знаешь, я заниматься решил, письменным русским.
— Пожалуйста, — удивился и обрадовался Митя, — только вот не совсем удобно. Ты в одних трусах, без тетради, без книжек…
— Сегодня и так ладно, — как-то странно сказал Фредик. Вскочил, забегал по комнате. Опять сел. Сжал голову руками.
Митя ни разу не видел Фредика в таком состоянии.
— Я у тебя возьму, — Фредик вдруг вырвал страничку из Митиной тетради.
Мите было немного жаль испорченную тетрадь, но он ничего не сказал.
— Ну ладно, я буду тебе диктовать, а ты пиши, — предложил Митя.
— Нет, — сказал Фредик. — Я буду писать, а ты меня поправляй!
— Хорошо, пусть будет по-твоему…
Фредик, красный, взволнованный, закусив губу, что-то быстро написал.
«Я — хам», — прочел Митя. — Правильно написал?
— Правильно.
Фредик взял листок и снова что-то быстро нацарапал.
— «Я с выня», — прочел Митя и сказал, теряясь: — Три ошибки.
— Безо всяких ошибок! Это я написал правильно.
Он вырвал у Мити листок и размашисто написал еще кое-что.
«Я…» — дальше шло такое, что ни читать, ни произносить — нельзя…
— Зачем ты так про себя, — мягко упрекнул его Митя, — я никогда о тебе так худо не думал.
— Не думал! — неожиданно высоким голосом крикнул Фредик. — А я — такой. Я тебе сейчас докажу, кто я… — Он вырвал из-под Мити подушку и сунул руку в наволочку… Шкурок не было… Фредик вскочил, принялся лихорадочно ощупывать подушку, сдернул наволочку, разорвал наперник и стал из него выбрасывать горстями пух и перо, наконец, вытряхнул все содержимое наперника в воздух.