— Выручай! Гитарист опаздывает, а в зале проверяющие, комиссия Москонцерта. Пощипи гитару!
Я оторопел:
— Ты что, спятил? Я никогда и в руках ее не держал!
— Кого это интересует? — поморщился Андрей, удивляясь моему слабоумию. — Была бы единица на месте.
И мне ничего не оставалось как изображать гитариста.
Кстати, еще раньше, тоже «для счета», у Владимира Сермакашева я «играл» на барабанах, в «Птице» у Котла — на басу, а в «Романтиках» у Бориса Акимова даже спел куплет популярной песни. Можно сказать, прославился — «поиграл» со всеми лучшими музыкантами, и только у меня наметились кое-какие успехи, как ансамбли стали распадаться. Когда они окончательно распались, почти всех музыкантов я потерял из вида. Большинство из них, как я уже сказал, устроились в процветающие гастрольные оркестры, некоторые вернулись к своим основным специальностям и играли джаз два-три раза в год по случаю какого-нибудь празднества, кое-кто совсем забросил джаз, вроде отличного саксофониста и отличного парня Валентина Ушакова, который стал директором какой-то фирмы.
Маленький остров, обдуваемый со всех сторон ветрами
Они занимали две светлые комнаты в одноэтажном, давно нуждавшемся в ремонте, особняке. Дряхлое, полуразрушенное, испещренное трещинами строение с расшатанными дверями и щелистыми ступенями, находилось посреди парка, недалеко от станции метро «Динамо» — в нем было что-то монастырское; к нему со всех сторон вели запущенные аллеи, по которым, точно в аэродинамических трубах постоянно тянул ветер и особняк с прилегающими дворовыми постройками выглядел неким белым островом посреди шумящего зеленого массива, замкнутой сферой, изолированной от внешнего мира.
После смерти матери, сестры остались вдвоем — их отец, инженер железнодорожник, подолгу бывал в командировках. Основные функции домохозяйки и «идейного вождя» взяла на себя младшая из сестер — Наташа, двадцатитрехлетняя студентка Строгановки, непоседливая, свободолюбивая «дородная Матрена», как ее звали сокурсники за увлечение народным творчеством и цветастые сарафаны, которые Наташа носила.
Вера была старше на пять лет, но рядом с сестрой выглядела хрупким, беспомощным созданием, которое на все смотрит широко распахнутыми глазами, словно видит впервые, будто она и не взрослая женщина и нет у нее никакого житейского опыта.
— Наша Веруня задержалась в переходном возрасте, — с усмешкой говорила Наташа. — Еще не наигралась в куклы. Ирония судьбы!
Собственно, так оно и было. Мать воспитывала Веру в пуританской строгости, в школе ее прозвали «излишне прилежной», «заучившейся отличницей»; на филфаке вначале сторонились, как чрезмерно замкнутой, «некоммуникабельной» особы, затем попросту исключили из общего течения студенческой жизни; так и развилась внутренняя скованность, выработался комплекс неполноценности, что-то надломилось в ней. Она и на работе слыла «белой вороной», «феей дурнушкой», которая еще окончательно не спустилась на землю — только нащупывает точки опоры. И внешне она выглядела подростком — маленькая, бледная, худая, плоскогрудая. Я сразу представил ее чахлым цветком, который долго выращивали под колпаком и лишь недавно высадили в грунт, потому он и не набрал хлорофилла.
Она была полной противоположностью мне, уверенному в себе «закоренелому холостяку», и может быть именно поэтому, я решил стать кем-то вроде ее опекуна; мне вдруг захотелось «заземлить» ее, беззащитную, помочь ей ориентироваться в хитросплетениях окружающего мира. Как всякий эгоист, я не собирался привязываться — уже привык к легким, непродолжительным, ни к чему не обязывающим встречам, и вообще, главным для себя считал работу и выпивки с друзьями, а романтические увлечения рассматривал всего лишь, как украшение холостяцкой жизни. То, что она станет моей любовницей и беспрекословно подчинится, я понял сразу и заранее предопределил, что наши отношения будут без всяких заигрываний и тяжеловесности.
Когда я появлялся в их редакции, она смотрела на меня неотрывно и серьезно, внимала каждому моему слову — так смотрит собачонка на своего хозяина, ожидая приказаний. Она работала секретаршей в радиокомитете, а я изредка приносил туда сценарии радиопостановок — это был мой побочный заработок, а основной — корреспондентский — в газете.
Я долго откладывал роман с ней, но однажды как-то само собой получилось, мы вместе вышли из редакции и, разболтавшись, я не заметил, как мы доехали до «Динамо». В «зоне ветров», как я сразу нарек тот район, она прикоснулась к моему локтю и вызвалась «угостить чаем с вареньем и познакомить с сестрой», причем произнесла эти слова с невероятной осторожностью.