— Самую большую новость ты знаешь — у Веруни появился поклонник, — смеялась Наташа, пуляя в меня из невидимого пистолета.
Подыгрывая ей, я кивал, но про себя думал, что мое появление в этой семье и в самом деле событие.
Когда я уходил, Вера решила меня проводить и вышла в коридор накинуть плащ.
— Уж ты береги мою дочку. Она, Веруня, хорошая, — сказал мне Петр Владимирович на прощанье.
Когда мы вышли, в лицо ударил шквальный ветер. Старые деревья раскачивались и трещали, молодые клонились чуть ли не до земли, ветви неистово били по дворовым пристройкам — это был мощный натиск стихии. Пригнувшись, мы ступили в аллею, Вера стиснула мою ладонь и поежилась.
— Какой сегодня сильный ветер. Скоро осень. Но папа приехал, теперь все будет хорошо… Папа часто выпивает. После смерти мамы стал… Вы, пожалуйста, не выпивайте с ним. Ему нельзя, у него здоровье неважное, — вой ветра заглушал ее слова.
Мы дошли до следующей аллеи, которая вела к метро, я поцеловал Веру в щеку.
— Беги домой, а то мне придется провожать тебя обратно.
— Ага! — Вера послушно кивнула, но на мгновенье замерла и вдруг всхлипнула.
— У меня такое предчувствие, что мы расстаемся навсегда… Не бросайте меня! Мне без вас будет плохо…
В метро, подогретый выпивкой, я почувствовал, что мои мысли скачут между обезоруживающей просьбой Веры и свободой, которую я имел до встречи с ней. Потом внезапно налетевший смерч унес особняк вместе с его обитателями куда-то в Исландию и передо мой одна за другой возникли прежние мои подружки, веселые, жизнелюбивые, без всяких комплексов — мы легко сходились, беспечно проводили время и так же легко, без выяснений и взаимных обид, расставались… Потом тот же смерч, каким-то непонятным образом вернул особняк на место и я увидел Веру, Наташу, их отца, и ударился в размышления: «каждая семья — микрогосударство со своими законами, вождями, друзьями; посещая эти государства, надо уважать чужие обычаи, нравы, и нельзя просто так вторгаться, навязывать свое, разрушать сложившиеся устои; нельзя походя, для забавы, привязывать к себе доверчивых людей, тем более играть в любовь»…
Для нас счастье начнется в июле (поверхностный обзор семейной жизни)
Когда говорят о моей жене гадости — а именно только гадости о ней я и слышу — мое сердце готово выскочить из груди. Говорят, моя жена легкомысленная, взбалмошная, горластая психопатка, что на людях она вечно рисуется и что вообще ей не мешало б поправить голову, а меня устраивает склад характера жены. Говорят, у нее жуткие манеры и вкус подкачал — некоторых соседок, например, раздражает склонность жены украшать себя бантиками, а мне все в ней нравится, особенно бантики.
От соседок я не раз слышал, что с женой мне не повезло, что она нескладеха, плохо шьет и не умеет готовить, что устроила в нашей квартире бедлам, а на их (соседок, то есть) замечания отвечает насмешливо-развязно, что у нее слишком много свободного времени и потому она пилит меня без всяких причин, но я-то уверен — с женой мне крупно повезло — я приблизился к счастью больше, чем кто либо. Моя жена, скажу вам, в сто раз лучше всех этих соседок — заявляю это ответственно. Она забавная, немного с чудинкой, немного несерьезная (в каком-то смысле) — ну и пусть. Хватит моей серьезности. К тому же, согласитесь, простодушие, чистая наивность в женщине неизмеримо ценнее всяких хитростей, изощренных умничаний.
Я не раз слышал, как за моей спиной мужчины не жалеют грубых слов, обсуждая мою жену (мужчины сплетничают не меньше женщин): называют невзрачной, безликой, и даже страшной, а я считаю ее красивой. Клянусь, она отлично выглядит. Особенно рядом со мной — ведь известно, женщина особенно женственна, когда рядом с ней мужественный мужчина. А я, смею вас уверить, достаточно мужественный. Мужественный и твердый (одно только имя о многом говорит — Аристарх). Вдобавок, я интересный (внутренне), и еще работящий — я электрик высокого класса, да кое-где подрабатываю по другим специальностям — у меня умелые руки — не гнушаюсь никакой работы, берусь за все, за что платят деньги (это не каждому под силу), и это не увлечение, а образ жизни. Я, понимаете ли, не могу без работы; даже в рай — этот бессрочный Дом отдыха — не хочу, ведь там ничего не надо делать. Потому и зарабатываю прилично и честно — мне не стыдно смотреть людям в глаза, потому и жена позволяет себе не работать, да и у нее дома дел хватает (что вы хотите — у нас четверо детей).