— Слабые песни не всегда от халтуры, скорее — от неумения, непрофессионализма и дурного вкуса.
— А где отбор? — повысил голос, окончательно протрезвевший поэт и затушил сигарету в блюдце. — Выразительная ситуация. Кто выпускает эту внушительную муть на публику? И ведь за деньги. Нажива и высокое искусство — несовместимые вещи (вы заметили, поэты не церемонятся с мощными выражениями?).
— Это верно, — вздохнул Андрей. — Я тоже мог бы играть шлягеры в ресторане. За приличные деньги. Но нет, спасибо. Лучше буду здесь сторожить, но играть то, что нравится… Я счастливый, занимаюсь любимым делом, — наш герой расправил плечи, всем своим видом показывая, что его высказывания не пустые слова и счастье на самом деле распирает его, даже лезет наружу и готово осчастливить других.
Зацикленный на себе, поэт не прочувствовал состояние собеседника, но кое-что до него дошло, он снова закурил и продолжал гнуть свое:
— Нельзя быть слегка нечестным. Встанешь на гибельный путь, с него шишь свернешь — судьба накажет. Один мой знакомый, решил накатать детектив на потребу публики. «Заколочу бабки, — сказал, потом сяду за серьезный роман». Накатал километры, получил кучу денег, сел за роман и… крышка. Да, я об этом написал стих, послушай!
Как водится у поэтов, он прочитал целую поэму и, довольный, что встретил благодарного слушателя, протянул чашку:
— Подлей еще чайку!
На этом заканчивается первый акт оперы и самое время без всякой связки вставить интермедию. Некоторое время поэт сидел неподвижно и величественно молчал.
— По-моему, главное в литературе — найти взаимосвязь всего живого, единство душ, как в музыке органичность, — проговорил Андрей.
— Ну да, вселить беспокойство в читателя за судьбу другого человека, — согласился поэт, — вызвать сострадание, желание помочь обиженным, одиноким, поднять павших духом — вот задача… Ну, и форма должна соответствовать, быть на высоком уровне. Литературная техника может быть изощренной — некое сложное письмо, но точное и ясное, чтоб все работало на целостность. Вот послушай такое…
Здесь начинается второй акт оперы. Поэт нервно курил и читал свои стихотворения, одно за другим, читал в течение получаса — почти весь второй акт оперы; за это время они полностью опорожнили термос, а кот Борька успел три раза поменять позу. Кстати, Борька вообще не любил ни литературных людей, ни музыкальных; первых за говорильню, вторых за звуки — вся эта публика действовала ему на нервы. Он любил красивых женщин.
В один из моментов, когда поэт в отличном настрое закончил что-то лирическое, Андрей взял гитару и проиграл несколько незатейливых музыкальных фраз.
— Это так и просится на музыку, — сказал и в дальнейшем окрашивал литературную беседу нюансами, то есть опера уже вовсю захватила аудиторию, состоящую, к сожалению, из одного кота, к тому же беспробудно спящего и, возможно, видящего во сне красивых женщин.
— Перекладывать мои стихи на музыку — вещь безнадежная, — отмахнулся поэт, разгоняя дым, но будучи, как многие гении, человеком противоречивым, тут же взял свои слова назад: — Впрочем, нет, возможно, если проникнуться. У этих бардов искусство яростное, а у меня сердечное… Вот есть еще такое, — и он с немыслимым напором продекламировал свое лучшее стихотворение, которое оставил напоследок, как бы для финала оперы, причем оставил случайно, по забывчивости, тоже свойственной многим гениям.
Ох, уж эти гении! От них и не знаешь, чего ожидать. Конечно, тяжеловато общаться с ними, зато интересно, согласны? Так вот, последнее, ударное стихотворение произвело на Андрея должное впечатление. В том стихотворении была жгучая проблема — боль за судьбу природы и животных, и эта боль пронзила чувствительную душу музыканта, а поскольку он уже пребывал в творческом состоянии, ему ничего не стоило довести себя до экстаза, когда сочинения сами выходят из-под рук. Понятно, здесь, в финальной части, опера достигла наивысшего накала, даже Борька вскочил, потянулся и уставился на закуток, в ожидании развязки либретто.
— Это готовая баллада, — бормотал Андрей, спешно перебирая струны, — здесь есть и мелодичность и ритмика. Сейчас мы все организуем.