Правда, иногда она тоже что-нибудь рассказывала. Чаще всего о своем сыне, который жил, по ее словам, где-то за городом, но почему-то никогда ее не навещал. Каждый раз, рассказывая о нем, старуха всхлипывала и театрально прикладывала платок к глазам. Вся эта неестественность, фальшивость бабки, ее постоянная игра и настроили меня против нее и навели на мысль, что она занимается какими-то темными делами. Ко всему прочему, бабка никогда не смотрела в глаза собеседника, и это подтверждало мои подозрения.
Однажды в воскресный полдень, когда старуха возвращалась с полной корзиной, я изобразил на лице пронзительную понимающую усмешку и двинулся ей навстречу, предварительно нахлобучив кепку на лоб и засунув руки в карманы, чтобы придать себе устрашающий вид.
Заметив меня, старуха побледнела и перешла на другую сторону улицы. Этот ее маневр окончательно убедил меня в том, что она, боясь разоблачений, избегает наших встреч, и подумал: «Пора заявлять в милицию о бабкиных махинациях», но потом решил не спешить и собрать побольше улик, чтобы вывести на чистую воду не только бабку, но и ее возможных сообщников. Короче, замахнулся на героический поступок.
Спустя неделю в воскресное утро я взял корзину, будто бы для грибов, и стал подкарауливать бабку. Как только она вышла из дома, я принял беспечный вид и, насвистывая, пошел за ней. Пройдя всю улицу, бабка свернула в переулок и пружинящей, мягкой походкой направилась к трамвайной остановке. Я держался от нее на почтительном расстоянии, делал вид, что рассматриваю афиши, на самом деле все время косился в сторону загадочной грибницы.
Когда показался трамвай, я ускорил шаг и в вагон вошел одновременно с бабкой. Покупая билет, она заметила меня и сразу перешла на переднюю площадку. Всю дорогу она озабоченно посматривала в окно. На конечной остановке вышла из вагона и зашагала по дороге в сторону леса. Я направился за ней.
Внутренне я чувствовал себя несколько напряженно, поскольку не знал, к каким неожиданностям себя подготовить, но как только мы вошли в горячий седой ельник, решил особенно не рисковать и посвятить первую вылазку разведке, ну а в случае чего спрятаться в кустах.
В тот день сильно пекло, и в глазах рябило от солнечного света. Воздух был жгучий и серебряный от пыли. По краям дороги виднелись лесные купавы и клевер. От цветов текло горячее испарение.
Пройдя ельник, бабка обернулась и, заметив меня, поправила платок и, прибавив шаг, затопала меж деревьев, вдоль дороги. Я усек — она решила поводить меня за нос и завести в глухомань, и чтобы дать ей понять, что разгадал коварный замысел, подбежал к ней почти вплотную, а для большей убедительности еще и громко запел марш. Это должно было означать: «Все, милая бабуся, хватить притворяться, твоя песенка спета».
Услышав мой голос, бабка пошла еще быстрее, на ходу все время поправляя платок. «Нервничаете, милая бабуся, — усмехнулся я. — Ничего не попишешь, плохи ваши дела, если за вас взялся такой человек, как я».
Увлекшись погоней, я и не заметил, как ельник давно перешел в густой сосновый бор. На мгновение задрав голову я увидел качающиеся раскаленные стволы; они потрескивали чешуйчатой корой, а их верхушки жутко шумели. Опустив голову, я вдруг обнаружил, что бабка исчезла. Пробежал несколько метров, вгляделся в дорогу, но «грибницы» и след простыл. «Притаилась где-нибудь в кустах», — мелькнуло в голове, и я стал рыскать под зелеными навесами, но бабка словно растворилась в воздухе. Это обстоятельство вселило в меня некоторый страх, я подумал — уж не причастна ли бабка к потусторонним силам, но тут же отбросил эту мысль и, проявив чудеса храбрости, продолжил поиск.
Через полчаса, взмокший от беготни, я с досады плюнул и поплелся назад. Бабка оказалась хитрее, чем я думал. Стоило мне на минуту отвлечься, как она обвела меня вокруг пальца.
В следующее воскресенье я решил выследить ее во что бы то ни стало. С раннего утра взял корзину и демонстративно уселся на бабкином крыльце. Часов в девять, как обычно, она вышла, поправила платок и, увидев меня, злорадно засмеялась.
— По грибочки, сынок, собрался? — прошепелявила и затрусила к трамваю. Я не отставал от нее ни на шаг.
День опять был знойный. Парило, и от раскаленной брусчатки струился горячий воздух; даже в тени стоял сухой и светлый жар.