Пучеглаз взглянул на людей вокруг, на истомленные зноем лица, на темные сухие рты. Он подошел к Мечникову, который проваживал Прыгуна. Золотистая шерсть коня потемнела от пота. Лев отирал клочком травы пену с конских губ.
- Хочу у вас, синьор Леоне, попросить ненадолго конька, - начал Пучеглаз. - Дадите?
- Куда собираешься, Лоренцо?
- Да вот хочу за водой съездить, набрать в мехи. Тут неподалеку, в балке, говорят, есть родник.
- В балке? Но в той стороне разведчики видели - стоят неприятельские кордоны. Конечно, хотя конь и устал, я тебе дам его, Пучеглаз, да стоит ли?
- Стоит, - решительно отвечал Лоренцо. Он взял из рук Мечникова повод Прыгуна и легко вскочил в седло. - До скорого свидания, синьор Леоне! Ждите меня с водицей.
Слово "водица" разбередило жажду в самом Пучеглазе. У него тоже пересохло в горле, а до родника, как сказал Монти, километров десять, не меньше. Пучеглаз углубился в горы. Вон за той двугорбой должен быть овраг, в котором бьет родник. Лоренцо уже предвкушал, как он припадет к прозрачной ледяной искристой струе, как будет пить, пить до бесконечности, как потом привезет полные мехи товарищам. В гору, все в гору... Вот уже совсем рядом двугорбая. Прыгун начал прядать ушами, поводить головой, видно, тоже чует близость воды, ведь и его томит жажда. Еще усилие, еще и вот Пучеглаз уже на двугорбой, уже на краю оврага. Но тут рука его невольно дернула повод: в овраге, у самого родника, бурбонский солдат, лежа плашмя, жадно припал к воде. Около солдата было воткнуто в землю его "генри-мартини" - новенькое английское ружье. Пучеглаз мгновенно схватился за пистолет. Поздно! Тень его упала на солдата, тот встрепенулся, поднял голову и увидел Лоренцо. Повернуть лошадь, ускакать? Но бурбонец непременно пошлет пулю вдогонку. И так хочется пить, так нужно привезти воды товарищам!..
Недолго думая Пучеглаз спрыгнул с коня и спустился в овраг к роднику. Солдат отер губы - ему и в голову не пришло, что человек в старом альпийском мундире - враг: Пучеглаз был так непринужденно спокоен.
- Здорово, приятель! - сказал он.
- Здорово. Тоже пить захотел? Жара-то какая стоит! Пей, брат, здесь водичка отличная, - отозвался бурбонец.
Пучеглаз, не отвечая, припал к воде. Пить, пить, а там будь что будет! Он глотал и глотал ледяную воду, потом, почувствовав, что больше не принимает душа, напоил Прыгуна, наполнил все мехи.
- Надо и о других позаботиться, - сказал он солдату.
А тот уже поправил ранец, взял в руки ружье и стал медленно выбираться из оврага. Пучеглаз нагнал его.
- Не хочешь ли сесть на мою лошадь? Ты, как видно, здорово устал, и мне уже надоело трястись в седле, - сказал он все так же непринужденно.
- Да нет, спасибо. Я старая пехтура, к лошадям не привык, откликнулся солдат.
- Ну, как хочешь. Тогда давай хоть твой ранец и ружье, я их повезу. Тебе все легче будет.
- Вот это другое дело, за это спасибо, и пребольшое! - сказал пехотинец и отдал Пучеглазу свое ружье и ранец.
Лоренцо шагом поехал рядом с солдатом. Потом все так же неторопливо открыл ранец, вынул оттуда патроны и принялся заряжать ружье.
- Что ты делаешь, дубина? - всполошился солдат.
- А вот что. - Пучеглаз навел дуло на бурбонца. - Ну-ка, приятель, поворачивай назад, ты не туда направляешься.
- Как - не туда, дурак ты этакий? - разозлился бурбонец. - Вон же, за тем холмом, наши стоят! Ты что, ослеп?
Лоренцо все держал его на мушке.
- А вот если не пойдешь, куда я тебе велю, молись святой мадонне, не видать тебе родителей! - Пучеглаз хладнокровно щелкнул курком.
- Так ты, значит, не наш, а из этих... из бандитов Галубардо! ошеломленно сказал солдат и разразился проклятиями: - Ах я осел! Ах я безмозглый буйвол! Повесить меня мало! Так попасться! Так глупо попасться бандитам в лапы!
- Насчет себя ты верно говоришь, - подстегнул его Пучеглаз, - а вот если не перестанешь обзывать нас бандитами, мы тебя так угостим в лагере, что не обрадуешься!
Солдат продолжал сыпать проклятиями, однако теперь только по своему собственному адресу. Так, один потешаясь, а другой бесясь, они понемногу приближались к гарибальдийскому лагерю. Уже начинало смеркаться, лиловатая дымка повисла над горами, смазывая их очертания. Внезапно Прыгун насторожился и стал как вкопанный, косясь на придорожные кусты.
- Стой! Кто идет? - негромко спросил Пучеглаз, на всякий случай подымая ружье.
Кусты у дороги зашелестели, и перед Пучеглазом вырос всадник на черном коне.
- А, это вы, капитан Датто, - узнал офицера Пучеглаз. - А я подумал, кто-нибудь из королевских. Ведь до нашего лагеря еще порядочно.
- Кто это с тобой? И откуда ты едешь? - Датто нагнулся в седле, разглядывая пленника.
- А вот поймал "языка", веду его к нам, чтоб командир его допросил, с гордостью отвечал Пучеглаз. Он коротко доложил, как было дело, и замолчал, уверенный, что сейчас услышит одобрение.
Однако вместо того чтобы похвалить Лоренцо за ловкость, Датто вдруг напустился на него:
- Кто тебе разрешил уходить из лагеря, приближаться к неприятельским позициям? Что это за самовольщина? Тебя надо под арест отправить!
Удивленный Пучеглаз пробормотал:
- Да ведь я хотел напоить товарищей. У нас не было ни капли воды. И потом, мне дал лошадь капитан Мечников.
- Капитан Мечников не командир, - все так же сурово возразил Датто. Ты уехал без разрешения и за это будешь отвечать. А твоего пленника я сам допрошу. - Он подъехал к бурбонскому солдату. - Следуй за мной!
Пучеглазу внезапно вспомнился шепот Луки, странное поведение Датто на телеграфе. Он решительно загородил пленника.
- Пускай синьор капитан извинит меня, но я обязан доставить этого парня в лагерь, к полковнику. Полковник уж сам распорядится, как с ним поступить.
- Что? Не слушаться приказа офицера?! - окончательно рассвирепел Датто. - Да знаешь ли, генерал Гарибальди расстреливает таких, как ты!
- Генерал наш сражался вместе с такими, как я, еще у Комо, - тихонько сказал Пучеглаз. - Простите, капитан, но я доведу пленника до лагеря, а там вы можете жаловаться на меня начальству.
Слова эти как будто привели Датто в себя. Он пожал плечами.
- За самовольную отлучку ты, во всяком случае, ответишь. А пленника я тебе разрешаю довести до лагеря и сдать полковнику.
Он вонзил шпоры в бока своего конька, и тот скакнул в густую чащу кустов.
- Очень мне нужно твое разрешение! Мы еще поглядим, что ты сам за птица, - пробормотал вслед ему Пучеглаз.
Он без дальнейших приключений доставил свою добычу в лагерь. Ох, сколько здесь было шуток, смеха, острот, когда гарибальдийцы узнали, каким образом Лоренцо добыл "языка"! Рассказали и Гарибальди, и он тут же распорядился наградить смельчака серебряной медалью. Ни о каком наказании за самовольную отлучку, разумеется, не было и речи. Лоренцо бродил по лагерю со своей медалью и чувствовал себя героем. Ему очень хотелось встретить Датто, покрасоваться перед ним медалью, поддразнить его. Но Датто он так и не увидел.
32. БОЙ
В Сицилии все сильнее разгоралась народная революция. В маленьких городках гарибальдийцев встречали звоном колоколов, овациями. На помощь "тысяче" стекались все новые и новые партизаны, которыми командовали известные сицилийские патриоты. Шестьсот партизан под командой Коппола вышли к гарибальдийцам с гор Сан-Джулиано, где они скрывались от правительственных войск. Еще сотня человек явилась под начальством францисканского монаха фра Панталеоне. У пришедших тоже было мало патронов, оружие тоже самое допотопное, но сами люди ничего не боялись и готовы были сражаться за свою свободу до конца.
Гарибальди решил двигаться на Палермо. Партизаны сообщили, что высоты Сан-Мартино, близ Палермо, находятся в руках вождя сицилийских патриотов Розалино Пило. Кроме того, множество отдельных отрядов еще скрывается в горах и ждет только сигнала, чтобы вступить в борьбу.
"Язык", бурбонский солдат, которого так ловко захватил Лоренцо Пучеглаз, показал на допросе, что бурбонское правительство двинуло навстречу Гарибальди регулярную армию генерала Ланди. У Ланди пять тысяч пехотинцев, четыре пушки и целая кавалерийская часть. Сейчас у Калатафими строят батареи и укрепления, и Ланди занял выгодную позицию - гору, поднимающуюся над дорогами в Палермо и Трапани.