Шел он и шел… Так часто начинаются сказки. Или так: в некотором царстве, в некотором государстве… В некотором царстве, некотором государстве жил-был мальчик. Звали его Дани. И была у Дани собака. Вот отправились они бродить по свету, шли куда глаза глядят — то есть на хутора. Шли и шли, а дороге конца нет. Собаке-то ничего, она сидела в портфеле и грызла кость, а вот хозяин ее шел пешком. Шел и шел. И уже очень устал. Тогда он сказал: «Чур-чур, явись передо мною моя золотая карета!»
Лучше бы, конечно, попытаться остановить машину. Есть такой способ — автостоп. Карчи однажды рассказывал, давно, еще на хуторе, что это плевое дело, он уже много раз так путешествовал. И всегда все шло как надо. Машины останавливались и везли его в город.
Сел Дани на километровый столбик и стал ждать. По дороге бежало много машин. Дани руки не подымал, не махал им — не знал, что так полагается. Он просто сидел и ждал, что какая-нибудь машина остановится. Но машины проскакивали мимо, даже не притормозив. Прошло много времени, и вдруг один микробус остановился. На шоферском месте сидел папа.
— Я убежал из дому, — тотчас сообщил ему Дани.
— И куда же ты путь-дорогу держишь? — поинтересовался папа, освобождая место рядом с собой.
— Мне нужно посмотреть, как там дядя Ферко. Очень нужно.
— Из-за этого убегать не стоило. Я бы сам и отвез тебя.
— Прямо сейчас?
— Нет. Сейчас я за больным еду. Другое направление. Но на днях повезу нашим старичкам лекарства.
— И меня возьмешь?
— Возьму.
— А после, когда уже повидаем дядю Ферко… поедем в школу… то есть мимо школы проедем?
— Можно и проехать.
— Папа! Знаешь, папа… ты самый… самый лучший шахматист на свете. Я уже и Марти Кукукк сказал.
— А кто это?
— Одна девочка. Она умеет играть в шахматы. Веришь? Но я ей сказал: подумаешь! Мой папа еще лучше играет!
— Представляю, как она обрадовалась.
— Она не обрадовалась. Но я, может, и буду с ней дружить.
— Хорошо бы. Ведь на хуторе у тебя было много приятелей.
— А сейчас вот один я.
Папа включил радио. Передавали цыганскую музыку. Но папа слушать все же не стал, выключил.
— Я вот что хочу сказать тебе, сынок. Мама и я очень, знаешь ли, тебя любим.
В машине стало тихо-тихо. Только усердно щелкали «дворники». Их включил Дани, хотя дождя не было. Прошло сколько-то времени, вдруг Дани сказал папе:
— Спасибо.
— Я потому тебе об этом сказал, чтобы ты помнил, когда опять надумаешь пуститься в бега.
— Я бы сейчас домой поехал.
— По-моему, так и следует. Автобус в город пойдет через двадцать минут. Подожди его на остановке. Вот она, я тебя здесь и высажу.
— Какой навес красивый!
— Надеюсь, ты не боишься один?
— Что ты, папа!
— Я вижу, и Щенок с тобой?
— Не беспокойся! Я за ним присмотрю!
Хозяин мохеровой собачонки
Дома оказался один Бенце. Его физиономия опять была вся в красных пятнышках.
— Я только-только закончил, — заявил он деловито. — Вдруг мама все-таки испугается, подумает, что ветрянка. В прошлый раз она и внимания не обратила. Она ведь в последнее время все над Мишкой дрожит. Вот и сейчас ушла с нею к доктору.
В дверях позвонили. Бенце рыбкой метнулся в постель. Дани побежал открывать. На пороге стоял Тамаш, тот самый, который встретился им с мамой на улице. И которому мама тогда так обрадовалась. Но Дани и сейчас радоваться не хотел. Он молча смотрел на Тамаша в щелку едва приоткрытой двери и опять с ним не поздоровался.
— Привет, Дани. Не узнаешь?
— Узнаю. У вас мохеровая собачонка.
— Можно войти?
— Дома никого нет, только мой младший брат.
— Ну что ж, по крайней мере, познакомимся.
— Но у него, может быть, ветрянка.
— Мне не опасно. У меня ветрянка была. Не веришь? Вот, на носу, рябинка осталась. Я, понимаешь, сковырнул одну болячку. Чесаться-то нельзя, но уж очень чесалось. А ребенку такое вытерпеть трудно.
Дани кинулся в детскую. Даже дверь захлопнуть забыл, а хотел ведь! Но надо же было поскорей сказать Бенце, чтобы он, когда мама придет, непременно чесался.
Когда Дани вернулся в прихожую за Щенком, Тамаш преспокойно сидел там на ящике для белья — любимом месте Щенка.
— Нельзя пускать в квартиру чужих, — строго сказал ему Дани.
— А я не чужой.
— Я даже не знаю, как вас зовут. Знаю только, что вашу мохеровую собачку зовут Муфти. Некрасивое имя.
— Мое имя гораздо красивее. Тамаш Кардош. Дядя Тамаш. Подходит?