— Слышишь, мамочка? Ты знала, что наш сын — белый волк? — пошутил папа, повернувшись к маме.
Но маме почему-то было не до шуток. Она даже закурила, хотя ей нельзя курить.
— Ой, как все глупо получилось, — огорчилась Магди. — Извините, пожалуйста, я не объяснила. Это звено «маленьких барабанщиков». Вашего Малыша звено. И называется оно — Белые Волки. Так захотели ребята. А я у них звеньевая.
— Что ж дальше? — спросила мама.
Она бывает иногда немножко раздражительна. Но мы все знаем: это оттого, что она ждет ребенка.
— А то, что это мой подарок вам к празднику, — объявил Малыш. Теперь его голос звучал по-праздничному торжественно: — Я дарю вам мое звено.
— Это в каком же смысле — даришь? — спросил папа. Хотя он совершенно не раздражительный. Просто ему было непонятно, что это означает.
— Извините, пожалуйста, — затараторила Магди (тоже, видно, волновалась), — у нас, октябрят, есть такой лозунг: «Звено — это семья!» Малыш сказал, что его семья охотно возьмет шефство над нашим звеном. Потому что вы любите, когда много детей…
— Это правда, детей мы любим! — подтвердил дедушка.
— Помнишь, бабушка, на прошлое рождество ты рассказывала, что, была б идея хорошая, можно и бесплатно подарок сделать, которому все обрадуются! — сказал Малыш. Оказывается, он все-таки слушал бабушку в тот день — вон как урок затвердил. — Ну что, рады вы моему подарку?
Папа поспешил заверить его, что очень рады.
Мама ничего не сказала — нет, сказала, что поведет прогулять собаку, а то как бы не случилось беды.
Бабушка позвала наше семейное звено на кухню, чтобы угостить малиновым сиропом. Она всех гостей уводит на кухню, чтобы не насорили, не накрошили в комнате.
Дедушка сразу же стал рассказывать малышам, как он в солдатах служил. Ребята слушали его, затаив дыхание, и дедушка был очень рад.
Я тоже был рад, что на этот раз не я один слушаю его рассказы.
5. Как стать свинопасом?
В полдень нам выдали табели — успеваемость за полгода. Ну, думаю, быть дома празднику. Ведь у меня только две четверки! Такой хороший табель я еще не приносил никогда.
Но дома все было вверх дном — мылись окна. Не люблю я, когда у нас моют окна. В такие дни на обед бабушка делает манные крокеты. Потому что ей некогда. А помогать она не разрешает. Говорит, мы только грязь по стеклу размазываем. Но сама, конечно, очень устает и на все сердится. И еще эта манка…
Когда я пришел, бабушка была на кухне. Стояла на лестнице и мыла окно. Даже когда объявил, что в табеле только две четверки, не спустилась. Только и сказала: «Что ж не одни пятерки-то? Вот тогда бы ты настоящим примером был для Малыша».
Ненавижу примером быть. И Малыш терпеть не может, когда меня в пример ему ставят. А так-то, если никто ему мной в глаза не тычет, он мне подражает во всем. Оттого в последнее время и ходит хмурый. Дело в том, что у меня уже растут усы, правда, совсем еще немножко. А у него не растут.
Я проглотил манные крокеты и побежал в ванную принести бабушке воды. Хоть это разрешила! Открутил кран, вода звонко полилась в ведро — потому я и не услышал телефонного звонка. Пришлось бабушке самой взять трубку.
— Алло! Кто говорит?
Когда я подошел с полным ведром, она уже сердилась.
— Кто-кто, простите? Не понимаю! Говорите, пожалуйста, громче!
На другом конце провода заговорили громче. Так, что даже мне уже было слышно. Но бабушка все-таки ничего не понимала.
— Какой-то Лайош! — шепотом пояснила она мне. — Кто бы это мог быть? Родственник, должно быть…
— Да это же Малыш!
Я не сомневался, что это он. Малыш обожает звонить по телефону. Особенно если что-нибудь стряслось. А ведь сегодня и у них раздавали табели…
— Ну что ты все выдумываешь, Малыш! — рассердилась бабушка. — С каких это пор ты Лайош?
— С тех пор как родился. Только вы меня все Малышом дразните…
Мне не каждое слово было слышно, но ответил он что-то в этом роде. Зато мне ясно было одно: Малыш петляет, уводит разговор в сторону от чего-то главного.
— И ради этого ты звонишь?! — воскликнула бабушка. — Мне пришлось с лестницы спуститься, чтобы взять трубку. Я мою окна.
— Бабуля, не надо, ты устанешь! Я сам их вымою, — горячо закричал Малыш. Он был само усердие.
Теперь уж я прислушивался вовсю. Дужка ведра резала мне руку, но поставить ведро на пол я не решался и только изо всех сил тянул к трубке шею.
— Ладно, — сказала бабушка, посмотрев на меня, — можешь мне воду носить.
— Но для этого нужно домой прийти. Бабусенька, ты разрешаешь?