— Может быть, вы родственники? — предположил мистер Генри Нострум. — Чант — хорошее имя.
— Думаю, и плохое тоже, — возразил Мур. — Во всяком случае, никаких родственников у нас с Гвендолен нет.
— Может, это родство по материнской линии? — не сдавался мистер Нострум.
Его странный глаз вглядывался куда-то в пустоту, а мистер Уильям и вовсе умудрялся мрачно обозревать тротуар и крыши одновременно.
— Видишь, бедный мальчик ничего не знает, Генри, — вздохнул мистер Уильям. — Бьюсь об заклад, он не знает и девичьей фамилии своей дорогой матушки.
— А вот это я как раз знаю, — обрадовался Мур. — Я видел их брачное свидетельство. Ее девичья фамилия тоже Чант.
— Странно, — произнес мистер Нострум, наводя глаз на брата.
— Странно, а главное, совершенно бесполезно, — согласился мистер Уильям.
Муру хотелось уйти. Ему и так успели задать столько странных вопросов, что хватило бы до самого Рождества.
— Послушайте, если уж вас так все это интересует, — обратился он к братьям, — почему бы вам не написать самому мистеру… э… мистеру Крес…
— Тише! — свирепо прикрикнул на него мистер Генри Нострум.
— Молчи! — не менее грозно рявкнул его брат.
— Я хотел сказать, влиятельной особе, — проговорил Мур, с тревогой глядя на братьев.
Взор мистера Уильяма вновь остановился на лице мальчика, и тот испугался, что колдун погрузится в транс, подобно мисс Ларкинс.
— Это сработает, Генри, сработает! — внезапно воскликнул мистер Уильям. Он схватил серебряную цепочку, украшающую его жилет, и победоносно потряс ею. — Итак, за серебром!
— Я очень рад за вас, — вежливо промолвил Мур. — Но, увы, мне пора.
Он бросился бежать со всех ног. Когда позднее Муру снова понадобилось выйти из дому, он свернул направо — так чтобы, пройдя мимо дома Усердного Мага, покинуть улицу Шабаша. Он избрал довольно неудобный маршрут, ведь друзья, к которым он направлялся, жили в другой стороне, но он готов был идти в обход, лишь бы не столкнуться опять с мисс Ларкинс или братьями Нострум. Из-за них он почти мечтал о начале школьных занятий.
Вернувшись домой вечером, Мур наткнулся на Гвендолен, только что пришедшую от мистера Нострума. Как всегда, его сестра сияла и ликовала, но сегодня она еще и напустила на себя важность и загадочность.
— Тебе в голову пришла отличная идея — написать Крестоманси, — похвалила Гвендолен брата. — Даже не знаю, почему я сама до этого не додумалась. Во всяком случае, я уже отправила ему письмо.
— Почему ты? Разве мистер Нострум не мог сам ему написать? — удивился Мур.
— У меня больше оснований для такого письма, — ответила сестра. — К тому же нет ничего страшного в том, что он получит мою подпись. А содержание письма мне продиктовал мистер Нострум.
— Да ему-то зачем это все? — с недоумением спросил брат.
— Можно подумать, что ты не хочешь узнать, в чем дело! — запальчиво воскликнула Гвендолен.
— Нет, — сказал Мур просто. — Я — не хочу. Поскольку этот разговор напомнил ему об утренних событиях, он снова пожелал, чтобы скорее началась осенняя четверть, и пробормотал:
— Вот бы созрели конские каштаны!
— Конские каштаны! — с величайшим презрением воскликнула Гвендолен. — Ума палата! Пройдет еще месяца полтора, пока они созреют.
— Да знаю я, — вздохнул Мур.
Выходя из дому в течение следующих двух дней, он каждый раз сворачивал направо.
Стояли чудесные золотые деньки, какие выпадают в начале осени, когда август перетекает в сентябрь. Как-то Мур и его друзья гуляли по берегу реки. Они обнаружили забор и влезли на него. За забором оказался сад, где ребятам посчастливилось найти дерево, усыпанное сладкими белыми яблоками-скороспелками. Ребята набрали полные карманы и шапки яблок. Приметивший их садовник в гневе погнался за ними с граблями. Друзья бросились врассыпную. Мур с гордостью принес домой целую шапку сочных плодов.
Миссис Шарп любила яблоки, и Мур надеялся, что на сей раз она пощадит его и не станет печь пряничных человечков. Вообще-то, эти человечки приводят детей в восторг. Они спрыгивают с тарелки и пускаются наутек, причем бегают так проворно, что, поймав их после долгой погони, ты чувствуешь себя вправе съесть их. Это честная игра, и некоторым человечкам удается удрать. Однако пряничный народец, испеченный миссис Шарп, вел себя иначе. Ее человечки лежали на тарелке, вяло шевеля конечностями, и Муру не хватало духу их съесть.
Мур так углубился в размышления, что даже не обратил внимания на экипаж, стоящий неподалеку от их дома. Вбежав через боковую дверь, он влетел на кухню со своей шапкой, полной яблок, и закричал: