— Странное место: куда не пойдём, будто туда же и возвращаемся.
— Что это было? — наконец произнёс молодой.
— Мне почём знать?
— Видал такое раньше?
— Разное видал. Такого — нет.
Третьяк поднял взгляд в небо. Ему до сих пор не верилось, что подобное случиться могло. Ещё утром, возвращаясь после удачного похода, заприметил их отряд на берегу реки огромный валун. Только странный он был какой-то. Когда поняли, что и не валун это вовсе, а творение бесовское, поздно уже было. От страшного гула у всех уши заложило, а когда нечисть в небо поднялась и солнце собой заслонила, так замерли все, молитву читая. Опомнились, бросились к корабельным самострелам, да толку от них было мало, а от луков и того меньше. Нечисть дыхнула огнём. Долго, размашисто. Немного времени ей понадобилось, чтобы спалить новгородские суда. Ушкуй Третьяка и Елисея ближе всех к берегу оказался, да повезло только им двоим. Чудище невиданное, как птица хищная, ринулось на корабли, топя их, разрывая воинов, будто и без брони они вовсе были. Старый ушкуйник был уверен, что заметило их это отродье, но вид сделало, будто нет. Пролетело над ними низко, зыркнуло и ввысь устремилось. Был готов поклясться Третьяк, что три головы было у того чудища. Неужто кара небесная их настигла за бесчинства да огнём очистила. Улетела нечисть, и весь берег туманом густым заволокло.
— Как мы здесь очутились? — снова подал голос Елисей.
— Сам не пойму… С берега лес вдали виднелся. До него бы за это время не дошли, — Третьяк вздохнул. — Чудно́е место здесь: и мох растёт со всех сторон, и земля вроде зыбкая, а не топнем.
— И что теперь? — выдохнул молодой.
— Прямо пойдём, может, и выйдем. Молитву читай, чтоб нечистая сила не запутала, — наказал старший, делая шаг.
Елисей забормотал что-то и двинулся вслед за ним. Третьяк же шёл осторожно, мягко; на ступающую ногу полного веса не переносил, пока не убеждался, что земля его держит. Долго шли. День уж настал, а из болот ушкуйники так и не вышли. Привалился Третьяк к дереву спиной:
— Лютует нечисть. Читал молитву-то?
— Читал, — ответил Елисей.
— Один раз или несколько?
— Много читал.
— Эко оно как, — тряхнул головой старший.
Молодой поднял руки, хотел шлем с головы снять, но Третьяк остановил, бросил коротко:
— Оставь. Мало ли.
— Кого боятся-то? — возразил Елисей. — Комаров, мошек?
— Откуда мне знать? — спокойно ответил старший. — Считай, что на разведке мы.
— Ладно, — нехотя согласился молодой, не стал перечить.
— Значит, я так думаю. Раз молитва не помогла, то и нечисть к блужданию нашему вряд ли причастная. Болот таких огромных я никогда не видывал. Налево сейчас пойдём, — махнул Третьяк рукой. — Там и деревья выше, и суше быть должно. Потом направо повернём и вроде как снова прямо будем. А ты, если что-то странное заметишь, читай молитву громко, чтобы и я слышал. Пока светло — идти будем и для костра чего-нибудь подходящего поищем. А как темнеть начнёт, так и подумаем.
Старший медленно зашагал, вспоминая сказки стариков про разную нечисть.
— Много ли ты про болотников знаешь?
— Не очень. Только то, что дед рассказывал.
— Что рассказывал?
— Скверные они. Свяжешься — не выживешь, если только болотник не в хорошем настроении. Тогда пугать будет, подшучивать, может, и убежать получится, когда он выскочит.
— Веришь в них?
— Не знаю, — признался Елисей. — Сказки предков наших, думаю. А ты?
— Так же думаю. Дед мой говаривал, что не по православному это — нечисть уваживать. Давно было, в Новгород к нам волхвы приходили…
— И как?
— Сожгли, — пожал плечами Третьяк. — На княжьем дворе. При Ярославе Всеволодовиче это было.
— Поделом, — хмыкнул Елисей.
— Как знать, — сказал старший. — Как знать.
Долго бродили ушкуйники по болоту. Шажками короткими ступали, особо не расторопничали. Не то это место для суеты. Светло ещё было, как добрались до сухого места. Прав был Третьяк: где деревья высоки стали, там и воды болотной почти не было. Среди деревьев редких начало тропы показалось. Узкой, что доска, но травой не поросшей. Привела эта тропа ушкуйников к избе невысокой, неширокой, на пнях чёрных стоящей. Из деревянной трубы, на резной скворечник похожей, тонкой струйкой дым волочился. Переглянулись мужчины, но молча избу обошли и перед дверью приоткрытой замерли. Заглянул Третьяк внутрь: печь огромная, а между ней и стенами, в самом углу, — пола́ти[14] с лесенкой, под ними — вход в голбе́ц[15]. Показалось ушкуйнику, что из глубины чулана блеснули два огонька, будто глаза чьи-то. Отпрянул воин, нахмурился, головой мотнул, на Елисея глядя, и за саблей потянулся. Заглянул снова в щель и обомлел.
15
Голбе́ц — название конструкции, находящейся рядом с печью, с лестницей для подъёма на полати и саму печь. Мог оформляться как перегородка или чулан со своим входом и лестницей в подпол.