Матвей несколько раз оглядывался — никого; останавливался, прислушивался ко всем лесным звукам. Полкан тоже вставал как вкопанный, молчал, даже не сопел. Ни на тигра, ни на медведя он так не реагировал, значит, другой зверь объявился в их краях. Может, росомаха? Все знали, когда надо ей свадьбу играть, а на родине у себя не с кем, она даже на севера приходит. Таким образом пару себе ищет: покидает дом на сотни километров. Но это весной, а сейчас начало октября, какие свадьбы-то? Матвей в очередной раз остановился, постоял-постоял, потом резко обернулся назад и увидел невдалеке два больших светящихся глаза. Паниковать не стал. Думал. Раз он за мной идет, а по поведению собаки и по своей чуйке понятно было, давно, с самой вершины, это больше километра, значит, чудищу очень надо. Заговорить с ним? А на каком языке? Если он большая летучая мышь, так он только пищать может, только громче. Что в последние годы всем надо от Матвея? Правильно, его врачевательство. Может, чудик, как он его окрестил, заболел? Но раз столько идет за ним, значит здоров. Видимо, жинка его хворает.
Матвей сорвал росшие рядом с ним ягоды купены, болеутоляющие и кровеостанавливающие, приказал Полкану лечь на бок, начал гладить его по животу и делать вид, будто дает ему их съесть. А пес, как верный и мудрый товарищ, мгновенно все понял и стал подыгрывать своему хозяину, несмотря на свой страх. После немой сценки Матвей положил лечебные ягоды на тропинке и отправился дальше, не оглядываясь. Уже через минуту Полкан прорвался вперед и стал, как обычно, бежать первым. По поведению собаки Матвей понял, его прием удался: видимо, чудик забрал купену и направился к своей половине.
Каждый день Матвей приберегал рядом с тем местом, под кустом лесной жимолости, где оставил лечебные ягоды, новые травки: то сушеную крапиву с ноготками, то ягоды барбариса или лещину. И всякий раз видел, что ничего не оставалось. Кроме чудика, никто не мог их взять. Через три дня Матвей решился подняться на гору с самого рассвета. По его расчетам, жинка чудика уже должна была разродиться. Похоже, проблема именно с родами, охотник понял это из поведения лесного чуда-юда. Имея богатый опыт охотника и врачевателя, Матвей нисколько не сомневался, что так оно и было. В этот раз взял с собой кроме трав еще миндаля — его дал один китаец, привез откуда-то с юга. От этого ореха у рожениц молоко прибывает. Еще набрал старых чистых тряпок и тканевую, но теплую шапку. Всю дорогу Матвей представлял детеныша чудика: почему-то он казался ему толстеньким, полностью лысым и постоянно смеющимся. Своих детей у охотника не было: сначала золото мыл, а когда жениться надумал, бабы его возраста уже при мужьях; девки за него не хотели, такого немолодого, замуж идти. Так и остался бобылем. Зато все соседские дети всегда ждали его из леса: он им и ягод, и лесного меда принесет. А когда из города приезжал, обязательно всем конфет и гостинцев привозил. Особенно привечал он маленькую Сонечку: она болезная была, так он ее разными травками лечил, но когда та уходила домой, печально смотрел ей вслед — даже сам не верил, проживет она еще хоть сколько-то. Год проходил, другой, а она была жива, как-то выкарабкиваясь из своей болезни, и ждала его гостинцев. «Может, обойдется», — думал Матвей, собирая для нее новые травки и ягоды, и все воду ей из своей пещеры носил.