— Все будет хорошо. Я подготовился, — он трясет пучком крапивы и полыни, а затем кладет еще десяток трав себе в сумку.
— Травы не защитят тебя от медведя. Или кого похуже.
— Милая, не переживай, я буду осторожен, — без теплых чувств отвечает отец. В последнее время он часто так говорил: сухо и отстраненно.
— Ты разве не боишься волков, папа? — спрашивает Нина. Она устроилась на диванчике рядом со мной и усердно пытается завязать бантик на шее своей любимой игрушки — белого плюшевого мишки. Я усмехаюсь: сестра в этом году пойдет в школу, но, наблюдая, как она возится с мишкой, едва ли могу представить ее с учебником в руках.
— Конечно, нет, — отец взъерошивает волосы Нины, отчего та заливается звонким смехом. Мы с сестрой очень похожи: обе голубоглазые, невысокие, худенькие девочки с пшеничного цвета волосами.
— Да и не волков бояться нужно, — продолжает отец, — а леших, кикимор и других существ.
— Сил моих на это больше нет! — мама всплескивает руками. Я, подавляя ухмылку, перевожу взгляд на сумку отца и замечаю, что она объемнее, чем в прошлый раз. Чеснока, пучков травы и веточек ольхи стало больше.
— Ты пойдешь не один? — спрашиваю я.
Отец медлит с ответом.
— Ну же, говори, кто составит тебе компанию в этом увлекательном путешествии? — мама смотрит на него прожигающим взглядом.
Отец снова медлит, и в комнате устанавливается гнетущая тишина. Наконец он произносит:
— Вита и Нина пойдут со мной.
— Что?! Не шути мне так! — мама переходит на крик. — Нет, это исключено. Девочки останутся дома!
— Но так нужно, — отец удивительно спокоен, как будто находит свою просьбу вполне обычной, словно предложил сходить утром на пикник, а не ночью в лес. — В одной из версий легенды говорилось, что юным проще найти цветок.
— А мне плевать, что говорится в какой-то столетней легенде. Дети не пойдут с тобой, и это не обсуждается, — мама уже говорит тише. Ее ярость сменилась на усталость.
— Тогда идем с нами? — вдруг предлагает отец. Он подходит к маме, берет за руки и пронзительно смотрит ей в глаза. — Ты представляешь, что нам даст папараць-кветка? — отец понижает голос до полушепота. — Мы сможем находить любые клады, спрятанные в земле. Мы станем богатыми, — в его глазах промелькнул жадный огонек. — Если мы сегодня найдем цветок, а я уверен, что так и будет, я обещаю тебе: мы покинем эту убогую деревню, уедем обратно в столицу, к нашей прежней жизни. Но уже никто не посмеет считать нас сумасшедшими! Благодаря цветку мы станем влиятельными людьми! — отец делает паузу, давая маме обдумать его слова. — Ну что, милая, ты согласна?
Мама застывает в нерешительности. Но я уже знаю, что она согласится, ведь мама так хочет уехать из этой деревни и начать жить как раньше.
Это желание сильнее страха.
Стоило мне замешкаться, как ветка бьет по лицу, заставляя вскрикнуть от боли. Проливной дождь застилает обзор, и только благодаря частым вспышкам молнии я могу видеть, куда ступаю. Промокшая до нитки, я чуть ли не каждую минуту содрогаюсь от раската грома. В прогнозе погоды на сегодня была гроза, но я надеялась, что она нас не настигнет, но куда уж там. Как только мы вошли в лес, сначала брели в кромешной тьме, так как по легенде нельзя брать фонарь: видите ли, он привлечет нечистую силу! А то, что мы можем оступиться и сломать шею, отца мало волновало. Поэтому, когда налетела грозовая туча, я была отчасти рада ей.
Отец с мамой идут впереди, высматривая всполохи алого цвета, — они и должны указать дорогу к папараць-кветке.
Мы с сестрой стараемся не отставать. Нина прихватила своего мишку, и сейчас от каждого раската грома она крепче сжимает мою руку, а второй прижимает к груди свою игрушку. В синем дождевике сестра практически незаметна в темноте.
Естественно, цветок я не ищу. Голову занимают мысли, как нам выбраться живыми из этого леса. В такую-то грозу. Интересно, мама жалеет, что не дала отпор и все-таки пошла на поводу у отца? Сложно сказать, они спокойно идут, словно мы выбрались в лес по ягоды.
— Вита, долго нам еще идти? Мне холодно и страшно, — спрашивает Нина дрожащим голосом.
— Нет, совсем недолго, — вру я, так как боюсь сказать, что меня саму мучает этот вопрос. — Гроза скоро прекратится, и тогда будет нечего бояться.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Молния ударяет в соседнее дерево, ослепляя нас. После яркой вспышки глазам сложно привыкнуть к тьме, я ориентируюсь на крики родителей, но они тонут в раскате грома. Среди скрипа древесины я отчетливо слышу женский голос, зовущий меня к себе. «Мама», — проносится у меня в голове, и я тяну сестренку за собой, но она не двигается с места.