И верили и не верили люди солдату. Но многие божились, что собственными глазами видели, как сыпались1 деньги из старого кожаного кошелька.
Так и жил в нашем городишке старый солдат. Только одно было непонятно — иногда вдруг пропадал солдатз день, другой нет его. Где он бывал, никто не знал, а когда возвращался, то опять наведывался в корчму и каждый день выпивал по нескольку кварточек. Стали люди поговаривать, что солдат частенько у старого дуба прогуливается. И будто видели под тем дубом следы его деревянной ноги. И у холма Сяндварйса встречали его не раз, а что он там делал, никто не знал. Кто-то слух пустил, что солдат у старого дуба клад нашел, вот и пропивает его. А иные будто видели даже, как у дуба синие огоньки горели. Да что огоньки, разные призраки там будто появлялись! Но разве разберешься во всех этих россказнях? В старину, как и теперь, любили лишнее сболтнуть*
Как-то раз, дело уже поздней осенью вечером было, шел я по улице. Слышу — храпит у забора кто-то, Подошел поближе, а это наш солдат чуть живой лежит. Не оставишь ведь человека под забором: взял его в охапку и притащил в свою избу.
В полночь вдруг слышу — зовет меня солдат, а гово-рить-то ему уже трудно: «За добро я тебе добром отплачу. Запомни мои слова: В поле распятье стоит, на восток-запад оглядывается, на север трижды кланяется. А кто ему поклонится, того ни гром не убьет, ни беда не возьмет, тот богатым станет. Понимаешь?» — «Нет, не понимаю»,— говорю. И в этот момент солдат помер. Хорошо похоронили старика. Щедрой, большой души был человек: подарил бедным людям и сиротам целую кучу денег. И меня не забыл: сто рублей оставил.
Долго помнили старого солдата в нашем городке, а я до сего дня думаю, что хотел он сказать перед смертью. Да так и не придумал ничего. Ну, а вот вы, ребята, в школу ходите — может, вы разгадаете его слова? Может, ты, Пятрас? Ты гимназист, всякие науки изучаешь.
Однако никто, даже Пятрас, не понял загадки солдата, и по дороге домой долго еще ломали над ней голову.
Однажды во время обеда Пятрас вдруг как закричит: «Отгадал, отгадал!» — и, бросив ложку, помчался к Вла-дасу.
— Что с ним такое? — удивилась мать.
■— Потом узнаем, — сказал отец и строго добавил: — Пусть остается без обеда. Должен знать, что всему свое время, во всем должен быть порядок.
А Пятрас, задыхаясь, прибежал на пастбище и взволнованно закричал:
— Знаешь, Владас, я отгадал загадку солдата! Он говорил про клад, который спрятан под старым дубом. Он знал, где лежит клад, и брал оттуда деньги. Никакого волшебного кошелька у него не было. Если бы он был, то солдат оставил бы его, а ведь Ила ни слова не сказал про кошелек.
— Может, солдат его ксендзу отдал? — предположил Владас.
— Если бы у ксендза был волшебный кошелек, то он только бы и делал, что тряс этот кошелек. Ведь старая шпитоля почти развалилась, ее или чинить надо или новую строить. А денег у нашего настоятеля нет, он ведь пожертвования собирает.
— Ну, и что же ты думаешь?
— Думаю, что никакого волшебного кошелька не было, а солдат пошутил. Захотелось ему, чтобы люди поверили в его сказку про ведьм и про их волшебный кошелек, он взял и вытряс из своего собственного кошелька несколько медяков. Знаешь, в городе, в цирке фокусники еще не такие чудеса показывают! Однажды из моего уха фокусник целый десяток яиц вытащил. А что, они у меня в голове, что ли, были?
— А как же с загадкой солдата?
— Солдат про старый дуб говорил. Ведь к дубу прибито старое, полусгнившее распятие. А его загадку, что распятие на запад-восток кланяется, я думаю, можно так понять, что это от дуба утром и вечером тень в разные стороны падает.
— А где же восток и запад будут? Ведь тень не в одну сторону падает!
— Да, ты прав! Но знаешь, учитель географии рассказывал нам, что в шесть часов утра солнце бывает на востоке, а в шесть вечера — на западе. Надо будет только найти, где в эти часы падает тень, а это нетрудно.
— Может, ты и верно говоришь. Ну, а дальше что?
— А дальше солдат сказал, что распятие, поклонившись на запад и восток, трижды кланяется на север. Мы отмерим с тобой расстояние на север в три раза короче, чем утренняя и вечерняя тень вместе, — вот там и будет клад. Но как мы возьмем его? Может, и этот клад появится нам в виде какого-нибудь страшилища или зверя?
— Пусть только появится — мы его живо расколдуем. Надо только рябиновую палку с собой взять. Как ударим по тому зверю или страшилищу этой палкой, золото так и посыплется.
— Так давай скорей искать клад!
— Давай,—согласился Владас.
— Только нужно правильно определить место, где копать!
— Так ты и сделай это. У меня часов нет, точного времени я не знаю.
На беду несколько дней подряд с утра было пасмурно, и Пятрас, проснувшись рано, уже не мог больше заснуть: он глядел на серое, затянутое облаками небо, и на душе у него было неспокойно.
Небо прояснилось только через неделю, и Пятрас, украдкой взяв часы отца, побежал к старому дубу. Вот уже и шесть часов. Длинная тень тянется через всю лужайку. Пятрас отметил на земле место, где тень кончалась. Вернувшись домой, он едва дождался вечера. В шесть часов он опять был у старого дуба и точно так же, как утром, вбил колышек в то место, где теперь был конец тени. Зная направление теней и измерив их длину, Пятрас отмерил расстояние в северную сторону. Оно было в три раза меньше, чем утренняя и вечерняя тень вместе. Здесь, по его расчетам, должен быть солдатский клад. И место это оказалось на самой середине дороги, что вела в поместье. Пятрас побежал к Владасу и сказал ему, что теперь можно копать. Договорились идти к дубу поздним вечером, а Владас пообещал разыскать рябиновые палки: этих палок всякая нечисть боится.
Когда стемнело, захватив лопаты и рябиновые палки, ребята тайком вышли из дому и скоро добрались до старого дуба. Поглядев, не идет ли кто по дороге, начали копать. Тяжело было рыть твердую, утоптанную землю, но ребята не жалели сил. Выкопали довольно глубокую яму и тут лопата Владаса наткнулась на что-то твердое.
— Клад!—прошептал Владас, осторожно откидывая землю.
И в самом деле, в земле лежало что-то, с виду будто камень. Но это был лошадиный череп.
— Вот тебе и клад! — грустно сказал Пятрас.
— А может, этот череп заколдованный? — сказал Владас.
Но как они ни рассматривали его, как ни били по нему палками, лошадиный череп не превращался в золото.
— А может, клад по-другому заколдован? Может, он примет вид какого-нибудь страшилища, человека или зве-ря? — размышлял Еслух Владас.
“ Ну что ж, давай подождем!
И в этот момент где-то вдалеке послышались тихие, грустные звуки скрипки. Ребята прислушались.
— Это, наверно, Мотеюс-музыкант на скрипке играет,— сказал Пятрас.
—1 Да не Мотеюс это, а клад — он в Мотеюса превратился. Подождем. Как пойдет он к яме, мы его стукнем палкой по спине. Посмотрим, что будет.
Мальчики легли в канаву у дороги и стали ждать’^ А скрипка звучит все громче, все ближе и ближе подхо* дит музыкант.
По дороге, опустив голову, медленно идет Мотеюс-* музыкант и тихо, грустно играет. Подошел Мотеюс к яме и, не заметив ее в темноте, споткнулся и упал. Ребята быстро выскочили из канавы и стали бить Мотеюса рябиновыми палками. Выскочил бедняга Мотеюс из ямы и изо всех сил помчался по дороге. Даже про скрипку забыл.1
— Так это же настоящий Мотеюс! —сказал Пятрас; ему жалко стало несчастного скрипача. — Вот и скрипка его.
Посмотрел Владас на скрипку и согласился с Пятра-сом.
— Что мы будем делать со скрипкой? Ведь нужно отдать ее Мотеюсу! — сказал Пятрас.
— Сами мы не пойдем отдавать. Узнает, что это мы на него с палками напали, — не простит нам! Скрипку у костельных ворот положим. Утром там ее найдут звонари и отдадут Мотеюсу.