— Горе твоей седине! Или ты не боишься Аллаха, не прощающего грешников? Разве ты не знаешь, что порок чернит седину, как грязь — полотно? Ты покусился на мою честь, но честь не товар, она дарована нам Аллахом и оберегается им. Оставь меня, развратник, я не хочу более быть твоим дорожным попутчиком!
С этими словами Али ад-Дин покинул шатер Махмуда Балхи, возвратился к Камал ад-Дину и сказал ему:
— Этот человек гнусный развратник, я не хочу ехать с ним вместе!
— Не говорил ли я тебе, сын мой, чтобы ты не ходил к нему, — воскликнул погонщик. — Но теперь, если мы отделимся от него, я опасаюсь, что нас постигнут бедствия, ключ спасения от которых спрятан у него.
— Нет, нет, — воскликнул Ала ад-Дин, — больше я не поеду вместе с ним!
И они навьючили верблюдов и мулов и пустились в путь. Пройдя некоторое расстояние, они добрались до какой-то долины, и Ала ад-Дин решил устроить там привал. Но Камал ад-Дин сказал ему:
— Здесь нехорошо останавливаться, лучше продолжим наш путь и поспешим вперед, быть может, мы успеем добраться до Багдада, прежде чем закроют его ворота. А ворота Багдада закрывают на закате солнца и открывают с восходом, ибо жители города остерегаются, как бы еретики-рафидиты[22] не завладели городом и не бросили бы все священные книги в реку Тигр.
— Отец мой, — возразил ему Ала ад-Дин, — я совершаю это путешествие не столько ради торговых дел, сколько для развлечения и собственного удовольствия. Место здесь очень красиво, я хочу остановиться здесь.
— Я же опасаюсь за тебя и за твои товары — на нас могут напасть бедуины. Лучше поедем дальше, — уговаривал Камал ад-Дин.
Увидев упрямство караванщика, юный Ала ад-Дин рассердился и воскликнул:
— О человек, скажи мне, ты господин или слуга?! Я не намерен въезжать в Багдад в сумерках, мне хочется прибыть туда утром, чтобы багдадские юноши могли увидеть величину моего торгового каравана и узнать, каков я.
— Ну что ж, — молвил погонщик, — поступай как знаешь. Но не забывай о том, что я тебе советовал, ибо твое спасение в исполнении того, что я подсказал тебе.
Ала ад-Дин приказал снять грузы с верблюдов и мулов, стреножить их и разбить палатки. Итак, караван Ала ад-Дина остановился на привал в той долине, но никто из людей не сомкнул глаза до полуночи. В полночь Ала ад-Дин отошел от товарищей по нужде и вдруг заметил, как вдали что-то блеснуло. Он подозвал караванщика Камал ад-Дина, указав рукой в том направлении, и спросил его:
— Что это там блестит?
Камал ад-Дин приподнялся на цыпочки, внимательно вгляделся в темноту и убедился, что это блестят наконечники копий, сталь мечей и другое оружие бедуинов-разбойников. Они мчались вперед со своим атаманом Аджланом Абу Наибом. Когда бедуины подскакали к каравану и увидели, сколько там тюков, товаров и разного добра, они громко закричали от радости, поздравляя друг друга и говоря: «Вот это добыча, вот это счастливая ночь!»
Услышав буйные крики разбойников, караванщик Камал ад-Дин воскликнул:
— Пропадите вы пропадом, бедуинские собаки!
И тотчас их вожак Аджлан Абу Наиб яростно бросился на Камал ад-Дина, вонзил ему в грудь копье и проткнул его насквозь. Бедный караванщик рухнул бездыханным на землю. При виде этого водонос каравана Ала ад-Дин бросился на Аджлана Абу Наиба, крича:
— Убирайся прочь, выродок среди арабов!
Тогда Аджлан бросился на водоноса, одним ударом меча разрубил его на две части, и водонос упал на землю мертвым.
Все это время Ала ад-Дин стоял как вкопанный, не в силах пошевельнуться от страха. Покончив с погонщиком и водоносом, разбойники бросились на караван, разграбили его и перебили всех, так что никого из людей Ала ад-Дина не осталось в живых. А потом Аджлан и его воины собрали все тюки и товары, навьючили их на верблюдов и мулов и скрылись там, откуда явились.
Оставшись один, Ала ад-Дин огляделся и ужаснулся: все его спутники были перебиты, товары разграблены, и он один остался в стороне, в богатой одежде и с единственным мулом. Поразмыслив немного, он сказал себе: «Эта одежда и мул только погубят меня, и чем скорее я от них избавлюсь, тем лучше».
Он быстро снял с себя всю одежду, сложил ее на спину мула и, оставшись в одной рубашке, погнал мула прочь от себя. Тут он увидел, что у входа в шатер собралась лужа крови, вытекшая из ран убитых. Он намочил свою рубашку в крови, и сам стал похож на окровавленный труп.
Вот что было с Ала ад-Дином, а теперь посмотрим, что стало с разбойниками. Главарь бедуинов-разбойников Аджлан Абу Наиб, осмотрев захваченный караван, спросил своих людей:
— Откуда и куда следовал этот караван?
— Караван шел из Египта в Багдад, — отвечали ему.
— Тогда нам следует вернуться и осмотреть всех убитых — мне кажется, что владелец этого каравана остался в живых, — сказал своей шайке Аджлан.
Разбойники вернулись к месту побоища и стали снова пронзать мертвецов копьями и добивать их. Наконец они добрались до Ала ад-Дина, который лежал весь в крови среди убитых рядом с караванщиком Камал ад-Дином и притворялся мертвым.
— Ага, — закричали разбойники, — ты хотел обмануть нас, выдав себя за мертвого! Ничего, сейчас мы прикончим тебя по-настоящему.
С этими словами один из разбойников поднял меч, чтобы ударить юношу, но тот прошептал: «О святой Абд ал-Кадир Гиляни, взываю к тебе, укрой меня и спаси!» И как только Ала ад-Дин произнес эти слова, невидимая рука отвела от него меч, и тот опустился на плечи мертвого проводника Камал ад-Дина. Разрубив беднягу второй раз, разбойник оставил Ала ад-Дина.
После этого разбойники удалились. Убедившись, что коршуны-разбойники, забрав добычу, улетели, Ала ад-Дин поднялся и пустился бежать. Но главарь Аджлан Абу Наиб заметил его издали и сказал своим людям:
— Что это за привидение там, о бедуины?
Тогда один из разбойников поскакал в ту сторону, куда указывал главарь, и увидел, что это привидение — Ала ад-Дин!
— Эй ты, постой, — закричал разбойник, — бегство не поможет тебе, ведь мы скачем за тобой.
С этими словами разбойник пришпорил своего коня, и конь понесся за беглецом. Тут Ала ад-Дин увидел перед собой какой-то пруд, полный воды, а рядом с прудом — водохранилище, прикрытое сверху решеткой. Недолго думая, он бросился на решетку, растянулся на ней, будто спящий, и взмолился всевышнему: «О единственный заступник, осени меня своим покровом, которого никто не сможет открыть!»
В это время бедуин подскакал к водохранилищу, приподнялся на стременах и протянул руку, чтобы стащить Ала ад-Дина с решетки. Ала ад-Дин в отчаянии стал взывать: «О святая Нафиса, я под защитой твоей благодати, пришло время помощи!» Не успел Ала ад-Дин произнести эти слова, как руку разбойника ужалил скорпион. Разбойник завопил от боли и страха, крича:
— О бедуины — ко мне, помогите, меня ужалил скорпион! — и свалился с коня. Разбойники подъехали к нему, снова усадили его на коня, расспрашивая, что с ним случилось.
— Меня ужалил скорпион, — отвечал разбойник. Бедуины начали хлопотать вокруг товарища и забыли об Ала ад-Дине. А юноша тем временем все лежал на решетке водохранилища.
Теперь оставим Ала ад-Дина и разбойников и посмотрим, что было с купцом Махмудом Балхи.
После того как Ала ад-Дин со своим караваном ушел от него, Махмуд Балхи приказал навьючить верблюдов и мулов и трогаться в путь. Когда караван Махмуда добрался до Львиной рощи — а именно здесь на юношу напали разбойники, — Махмуд увидел, что все люди Ала ад-Дина перебиты и лежат в лужах крови. Он обрадовался этому по своей злобе, поспешил вперед и наконец прибыл к пруду. Здесь он решил напоить мула, подъехал к пруду, ослабил узду, и животное начало пить. Вдруг мул увидел в воде отражение лежащего Ала ад-Дина, шарахнулся в сторону и чуть не сбросил седока. Подняв голову, Махмуд Балхи увидел полураздетого Ала ад-Дина, лежащего на решетке.
22
Рафидиты — общее уничижительное название всех, подозреваемых или явных, шиитов — еретиков (с точки зрения суннитов).