— Передайте Ахмаду ад-Данафу, что я готов перед Аллахом назвать его отцом и пусть он полюбит меня как сына, а не как старшего над ним.
Хасан Шуман и его люди доложили об этом Ахмаду ад-Данафу, и тот сказал:
— Пусть будет так, как ты желаешь. Я и мои люди будем служить тебе с усердием и охотой, сопровождать тебя до дивана и обратно.
Так Ала ад-Дин служил халифу некоторое время. Однажды по окончании присутствия Ала ад-Дин направился домой, отпустил Ахмада ад-Данафа и его воинов и вошел к себе в дом. Время было вечернее, слуги зажгли светильники, и Ала ад-Дин уселся и начал беседовать со своей женой Зубайдой Лютнисткой. Вдруг Зубайда встала и вышла из комнаты по какому-то делу, а он сидел на месте, дожидаясь ее. И тут донесся до него ужасный крик, а когда Ала ад-Дин вышел узнать, что случилось, он увидел, что Зубайда Лютнистка лежит на полу. Положив руки ей на грудь, он понял, что она мертва. В это время на крик подоспел и его тесть, дом которого стоял напротив, и спросил Ала ад-Дина:
— О господин мой Ала ад-Дин, что произошло?
— О отец мой, будь вечно во здравии: дочь твоя Зубайда Лютнистка скончалась. Нам остается лишь проводить ее в последний путь со всеми почестями.
Утром Ала ад-Дин и его тесть предали земле покойницу и вернулись домой. Они горько плакали и утешали друг друга. Похоронив жену, Ала ад-Дин оделся в траурное платье, стал горевать, проливая горькие слезы, и совсем перестал ходить в диван халифа.
— О Джафар, — спросил как-то халиф своего везира, — что случилось с Ала ад-Дином, отчего он давно не приходит в диван?
— Знай, повелитель правоверных, — ответил везир, — что у него умерла жена Зубайда Лютнистка и он скорбит о ней.
— Тогда нам следует навестить его и выразить ему наше сочувствие, — молвил халиф.
— Слушаю и повинуюсь, — сказал везир.
Халиф встал и вместе с везиром и другими приближенными поехал к Ала ад-Дину, сидевшему в тоске и печали. Он тотчас поднялся, встретил гостей и поцеловал землю перед халифом.
— Да возместит Аллах твою утрату добром, — пожелал халиф Ала ад-Дину.
— Да продлит Аллах твою жизнь на благо нам, о повелитель правоверных, — ответил Ала ад-Дин.
— Почему ты перестал приходить в диван? — спросил халиф немного погодя.
— Я не оправился еще от постигших меня горестей, — ответил Ала ад-Дин. — О повелитель правоверных, я не могу прийти в себя после кончины супруги моей Зубайды.
— Забудь свою печаль, — сказал халиф, — она приобщилась к милости Аллаха всевышнего, и нет смысла убивать себя слезами и тоской.
— О повелитель правоверных, — ответил Ала ад-Дин, — печаль и скорбь по Зубайде оставят меня лишь в могиле.
— Не горюй, — утешал его халиф, — Аллах всегда возмещает утрату, а смерти не избежать никому: ни богатому, ни бедному, ни хитрому, ни глупцу.
Успокоив такими речами Ала ад-Дина, халиф велел ему прийти в диван и занять там свое место. И Ала ад-Дин вновь отправился на следующее утро в диван, подошел к халифу и поцеловал перед ним землю. Халиф встал с престола, встретил его добрыми пожеланиями и приветствиями и, усадив на прежнее место, сказал:
— О Ала ад-Дин, ты сегодня вечером мой гость!
Когда настал вечер, халиф повел Хозяина родинок в свой дворец и позвал невольницу по имени Кут ал-Кулуб. Халиф сказал ей:
— У этого юноши, Ала ад-Дина, была жена по имени Зубайда. Своей красотой и песнями она разгоняла печаль и заботы мужа. Но недавно она умерла, да помилует ее Аллах! Я хочу, чтобы ты настроила лютню и спела ему. Сыграй что-нибудь из «Наилучших песен», чтобы его горести и печаль рассеялись.
Невольница настроила лютню и, ударив по струнам, спела самую красивую мелодию в ладу «Наилучших песен».
— Что ты скажешь, о Ала ад-Дин, — спросил халиф, — каково ее пение?
— У Зубайды голос был лучше, чем у твоей невольницы, — ответил Ала ад-Дин, — но на лютне она играет лучше, чем Зубайда.
— Ну, а нравится ли она тебе видом? — спросил халиф.
— Да, нравится, — ответил Ала ад-Дин.
— Клянусь жизнью и прахом моих предков, я дарю ее тебе вместе со всеми ее служанками и челядью! — воскликнул халиф.
Ала ад-Дин решил, что халиф хочет подшутить над ним, но на следующее утро халиф зашел к невольнице Кут ал-Кулуб и сообщил ей, что он подарил ее Ала ад-Дину. Кут ал-Кулуб очень обрадовалась этому, так как уже влюбилась в Ала ад-Дина с первого взгляда. Затем халиф покинул дворец и отправился в диван, приказав своим невольникам посадить Кут ал-Кулуб в паланкин и отвезти ее со всеми ее служанками и имуществом в дом Ала ад-Дина. И они тотчас отвезли невольницу, ее девушек и добро в дом Ала ад-Дина.
Тем временем халиф, пробыв со своими сыновьями в диване до полудня, отправился к себе во дворец.
Вот так поступил халиф, теперь же посмотрим, что стало с Кут ал-Кулуб.
Прибыв в дом Ала ад-Дина со своими многочисленными прислужницами и евнухами, она подозвала двух евнухов и сказала им:
— Поставьте два сиденья по левую и по правую сторону от входных дверей и сядьте там. Когда же придет Ала ад-Дин, почтительно встаньте, поцелуйте ему руки и скажите: «Повелитель правоверных халиф Харун ар-Рашид подарил тебе нашу госпожу Кут ал-Кулуб со всеми ее служанками и слугами, и теперь наша госпожа ждет тебя».
— Слушаем и повинуемся, — ответили евнухи.
Когда Ала ад-Дин вернулся домой, то увидел, что у дверей его дома сидят двое евнухов. Он удивился этому и сказал себе: «Наверное, я заблудился и попал в чужой дом!» Но при виде его евнухи встали, поклонились, поцеловали ему руки и сказали:
— Мы слуги халифа и приставлены к госпоже Кут ал-Кулуб. Она велела передать тебе привет и сказать, что халиф подарил ее тебе вместе со всеми ее служанками и слугами. А сейчас она тебя дожидается.
— Передайте ей мои приветствия, — сказал Ала ад-Дин, — и скажите, что я никогда не войду к ней, ибо то, что принадлежало халифу, не может принадлежать его слугам. И спросите у нее, каков был ее ежедневный расход, когда она жила у халифа.
Евнухи пошли к Кут ал-Кулуб и передали ей свой разговор с Ала ад-Дином и его вопрос. Кут ал-Кулуб ответила, что у халифа на их содержание уходило сто динаров в день.
Узнав об этом, Ала ад-Дин сказал себе: «И зачем халиф подарил мне эту невольницу, на содержание которой ежедневно нужно тратить сто динаров? Однако теперь уж ничего не поделаешь!»
Так Кут ал-Кулуб осталась со своими людьми у Ала ад-Дина, и он выплачивал ей сто динаров в день.
Через некоторое время Ала ад-Дин снова не явился в диван. Увидев это, халиф спросил у своего везира:
— О Джафар, что случилось с Ала ад-Дином? Он опять не пришел в диван. Ведь я подарил ему Кут ал-Кулуб, чтобы утешить его. Неужели горе его до сих пор не утихло?
— О повелитель правоверных, — ответил везир, — мудрецы говорят: встретившись с любимой, забудешь друзей.
— Я не верю этому, Ала ад-Дин не таков, — сказал халиф, — видно, с ним случилось что-нибудь. Нам следует навестить его.
И халиф с везиром Джафаром переоделись в платье простолюдинов, чтобы остаться неузнанными, когда они пройдут по городу, и отправились к Ала ад-Дину. Увидев их, Ала ад-Дин почтительно встретил их и поцеловал руки халифа. Взглянув на юношу, халиф понял, что тоска и печаль еще не покинули его, и спросил:
— О Ала ад-Дин, чем ты опечален, отчего тоскуешь теперь?
— О повелитель правоверных, — воскликнул Ала ад-Дин, — то, что принадлежало халифу, не может принадлежать его слугам. Я до сих пор не видел даже лица Кут ал-Кулу. Прошу тебя, повелитель, освободи меня от нее, а ее от меня.
— Я хочу увидеть ее и расспросить обо всем, — сказал халиф.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил Ала ад-Дин.
Халиф встал и вошел к Кут ал-Кулуб. Она проворно вскочила и поцеловала землю перед ним.
— Разве Ала ад-Дин не заключил с тобой брачный союз? — спросил халиф Кут ал-Кулуб.
— Нет, о повелитель, — ответила она.