— О господин, прошу тебя приютить меня.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил старик, встал со своего места, взял гостя за руку и ввел в дом. Царь вошел и не увидел в комнате никакой подстилки для сидения[27]. Он обратился к хозяину:
— Нет ли у тебя циновки, чтобы сесть?
— Нет, мой господин.
Тогда царь вручил ему перстень с пальца и сказал:
— Оставь его у себя до утра за циновку.
Старик постелил ему циновку и вышел, царь же, оставшись один, тотчас заснул. Когда настало утро и солнце озарило мир, юный царь вызвал хозяина и приказал:
— Ступай на базар и продай тот перстень.
Старик пошел на базар, где ему сказали: «Этот перстень стоит сто динаров, ибо это именной перстень наследника престола». Хозяин продал его, но царю от выручки досталась только ничтожная часть. Он же ничего не сказал по благородству характера и великодушию. Юный царь пробыл в том доме несколько дней и потратил все, что получил за перстень, и у него не осталось ни гроша. Тогда он стал отрывать звенья от своего драгоценного пояса и продавать их один за другим. Он отдавал их хозяину, тот продавал и распоряжался выручкой, как ему хотелось, а царю доставалось от продажи лишь два кирата от каждого динара. Царь понимал это, но совесть не позволяла ему сказать что-нибудь. Кончились все драгоценности царя, тогда он сорвал рукоять меча и продал ее. Потом очередь дошла до пояса, и у царя не осталось ничего, кроме одежды на теле. У него деньги кончились, а у хозяина накопилась значительная сумма, и царь разорился. Он пришел к хозяину, а тот спросил его:
— Ну, что ты думаешь продать?
— Клянусь Аллахом, у меня не осталось ничего, на что я мог бы прожить.
— О мой господин, — сказал ему хозяин, — а разве тебе не приходилось слышать стихи поэта?
— Да ведь на тебе, — продолжал он, — новая атласная каба, она стоит больших денег, продай ее и купи взамен грубую кабу. Продай тюрбан и купи себе попроще, а потом продай кафтан и купи такой, как у всех. Продай всю свою одежду!
Царь ответил:
— Делай, как считаешь нужным!
Хозяин стал продавать его вещи и присваивать себе половину, так что вскоре у царя не осталось ровно ничего. Он остался в таком положении, что, когда он шел по улице, пыль поднималась ему прямо в лицо, рубаха на нем была ветхая. Без воротника и рукавов, с тюрбана давно исчезли узоры, рисунки и бахрома, шаровары подвязаны были простым шнурком.
И вот, когда он убедился, что у него не осталось ни гроша на расходы и что продавать уже нечего, он явился к хозяину странноприимного дома, который повел такие речи:
— О господин, ты знаешь, что все мое достояние — постоялый двор, что я должен уплатить в казну плату за откуп постоялого двора. Осталось пять дней этого месяца, а потом начнется следующий. Что ты уплатишь мне?
— Клянусь Аллахом, о хозяин, — ответил царь, — мне нечем заплатить тебе.
Тут хозяин сказал ему:
— О господин, можешь прожить у меня эти свои пять дней, а потом оставь меня и ступай своей дорогой.
Юный царь подумал: «Он бессовестен, клянусь Аллахом! Продал мою одежду за сколько хотел, я же не стал требовать с него отчета. Но каждый поступает в меру своего благородства». Он поднялся и покинул постоялый двор, весь в слезах. И побрел он, огорченный и полный гнева, и не знал, куда держать путь. Он подумал: «Если я лягу спать у какой-нибудь лавки, то, по злосчастью, воры могут проникнуть в нее и ограбить, а ведь заподозрят только меня — чужестранца, который спал у дверей». И он продолжал идти дальше. Голод стал одолевать его. «Может быть, мне попросить милостыню? Но, клянусь Аллахом, этого никогда не будет», — подумал он. И он произнес стихи, подражая Али ибн Абу Талибу, — да почтит Аллах его лик:
— Клянусь Аллахом! — воскликнул он. — Я не сделаю этого, если даже умру от голода!
Царь продолжал свой путь и пришел к открытой мечети. Он вошел туда, подумав: «Может быть, мне удастся переночевать здесь, а утром Аллах пошлет чего-нибудь». Не пробыл он там и часа, как вошел муаззин и спросил:
— Что тебе нужно, о юноша?
— Я бедный странник, а бедным покровительствует Мухаммед — да благословит его Аллах и да приветствует.
Но муаззин прогнал его, крича:
— Вставай и уходи из храма великого и славного Аллаха! Ты не иначе как лжепророк! Если сейчас же не выйдешь, я раскрою тебе череп вот этой сандалией!
Юноша встал, — а из глаз его текли обильные слезы, — и воскликнул:
— О Господи, ты лишил меня царства и даровал такую долю! Хвала тебе за то, что ты назначил мне.
Он снова медленно зашагал по дороге и пришел к печи для обжига извести. Он подошел ближе и увидел черного ваккада, который сидел и топил печь. Царь смиренно приветствовал его и спросил:
— О господин, сделай милость, разреши мне переночевать у тебя! Я — странник.
— Садись, — пригласил истопник. Царь сел, а истопник обратился к нему с вопросом:
— А ну, выкладывай, какое у тебя ремесло? Ты живодер? Или груши околачиваешь?
— Клянусь Аллахом, я ничего не смыслю в этом.
— Так чем же ты кормился?
— Последний раз я ел два дня назад.
— А что будешь есть завтра?
— Не знаю.
— Придется тебе поступить ко мне подручным.
— А что я буду делать? — спросил царь.
— Будешь подавать мне навоз, принимать от меня сырой кизяк, выносить золу, готовить кизяк и делать на базаре покупки.
— Хорошо, господин, — ответил царь. Он заночевал у него прямо в помещении для топки. На другой день царь взялся за дело, подавая кизяк и вынося золу. Так он проработал целый год. Спустя год истопник сказал ему:
— Горе тебе, до чего же ты тупой! Ты уже целый год работаешь со мной, а не научился топить печь.
— А чего бы ты хотел от меня, хозяин?
— Брат старшины цеха бадастов устраивает пир. Он пригласил и меня, мне неудобно отказаться и не пойти, ведь они скажут: «Он чванится и стыдится нас!»
— Так иди, — сказал царь хозяину, — я буду топить вместо тебя.
Истопник показал подручному, как топить, оставил его у печи и пошел в гости. А юноша топил с утра до самого вечера. Настала первая треть ночи. Вдруг он услышал громкие крики, потом к нему ввалились четыре человека с обнаженными мечами. Один из них подбежал к царю и хотел уж ударить его мечом, но товарищ закричал:
— Не убивай его!
Юноша онемел от страха, а один из вошедших взял его за руку и вывел из помещения топки. А у трех других было в руках что-то наподобие сундука из ивового дерева. Они бросили сундук в топку и спросили юношу:
— Ты истопник?
— Нет, мой господин, я всего только помощник.
Они стали его предупреждать:
— Этой ночью чуть было не пролилась твоя кровь. Ты храни тайну, не разглашай ее. Здесь ничего не было, ты не знаешь нас, а мы не знаем тебя.
А потом они пообещали принести ему назавтра плату за молчание, оставили его и вышли. А сердце юноши трепетало в страхе от того, что он видел своими глазами.
После их ухода царь снова принялся топить. Он заглянул в окошечко в печи и увидел в пламени сундук. Вокруг него бушевал огонь, но он не горел. Царь был поражен, так как даже целая гора сгорела бы в пламени этой печи. Он вышел, осмотрелся по сторонам — никого нет.
Тогда он взял лопату для золы, подтянул ею сундук и извлек его из огня. Сундук словно и не был в печи! Он был заперт, царь открыл его и увидел вышитые золотом ткани, каких не видывал глаз человека. Все помещение осветилось от драгоценных каменьев на тех тканях. Царь удивился, раздвинул ткани — и вдруг под ними оказалась девушка, красоты неописуемой, с высокой грудью, станом тонким, как копье, челом, как светлая заря, с гладкими щеками, насурьмленными глазами, пышными бедрами. Хвала тому, кто создал ее из презренной влаги, как об этом сказал поэт:
27
На мусульманском Востоке в средние века не употребляли стульев, люди обычно сидели прямо на полу, на коврах и подушках.