Провозившись до вечера, она решила, что завтра продолжит. Но наутро раздался телефонный звонок. Звонившей оказалась Изольда Петровна.
- Лидия Сергеевна, - голос директрисы казался взволнованным, - вы сильно заняты?
- Не то чтобы очень… - растерялась Лидия Сергеевна.
- Тогда перемещайтесь в школу.
- Когда?
- Немедленно! – ответила трубка и отключилась.
Тревога директрисы передалась Лидии Сергеевне, судя по всему, случилось что-то нехорошее. С сожалением оглядев квартиру, она нажала на кнопку и оказалась в лаборатории. По привычке огляделась, всё ли в порядке. Не обнаружив ничего подозрительного, направилась в директорский кабинет.
Там творилось что-то невообразимое.
Глава 4
Вокруг письменного стола сгрудились учителя, а на самом столе лежал человек в спортивном костюме и… без лица. То есть лицо было, но оно находилось в разобранном состоянии: нос, лоб, глаза. губы, уши, щёки – всё это перемещалось совершенно сумбурно и выстраивалось не в том порядке, какой бывает у нормального человека.
У всех на глазах нос переполз ко лбу, на освободившееся место передвинулся рот, в свою очередь лоб пристроился вместо рта, глаза и уши, не сговариваясь, поменялись местами. На короткое время всё замерло, будто органы примеривались к месту, потом началась новая катавасия. В результате нос оказался во рту, откуда высунул кончик и шумно дышал. Уши переползли на затылок, а глаза полезли на лоб. Щекам ничего не оставалось, как покрыть собой возникшую на месте носа пустоту, они растянулись, увлекая за собой губы. Те против собственной воли изобразили такую улыбку, от которой у Лидии Сергеевны похолодело внутри.
- Иду я мимо спортзала, - послышался взволнованный голос Агнессы Альбертовны, - а навстречу мне рот. Представляете? Я чуть в обморок не упала, а он мне говорит, жалобно так: “Помогите!”
- И всё? – переспросила Изольда Петровна.
- Почему всё? Не всё Я – бежать, слышу – за мной шаги. Обернулась – ужас! Уши впереди, между ними глаза, а внизу нос, след нюхает.
- Чей след? – с иронией уточнил Артём Борисович.
- Мой, - удивляясь недогадливости коллеги, пояснила Агнесса Альбертовна, - а за всем этим бежит остальной Свидлер, наш физкультурник, только без лица.
- С чего вы взяли, голубушка, - подал голос Михайло Иванович, - что это, - он указал на распластанное тело, - Свидлер?
- Как? А костюм? – Агнесса Альбертовна потеребила лежащего на столе за спортивные брюки. – К тому же глаза, они у него всегда красные. Ещё дух, он от нашего физкультурника такой, что можно по запаху определять, он это или не он.
Словно в доказательство её слов рот Свидлера выдохнул, и по кабинету распространился запах перегара. Лидия Сергеевна подумала, что обычные физкультурники не сильно отличаются от волшебных, потому что такие же пьющие, да и лицо тоже теряют.
- Нет, я не могу больше этого видеть! – нервически всхлипнула Агнесса Альбертовна, когда части Свидлера принялись перемещаться поновой. – Что-то же надо делать!
- Что!? – глянула на неё Изольда Петровна. – Ни заклинания, ни амулеты, ни порошки – ничего не помогает!
- Позвольте, я ещё раз попробую! – выдвинулся вперёд Франц Францевич с неизменной “Зет Тринадцать” в руках.
- Сидите уж! – остановил его Фёдор Павлович, эликсирщик и травовед. – Вы ж ему чуть ногу не оторвали! – тут и Лидия Сергеевна заметила, что часть стола, как раз возле ноги Свидлера, была разломана в щепки. Судя по всему, Франц Францевич уже пытался избавить физкультурника от недуга. – Как он будет преподавать без ноги, вы подумали? – продолжал между тем выговаривать Фёдор Павлович. - Да ещё физкультуру. Это всё равно, что быть физиком без головы!
- Как раз у Свидлера-то её и нету!
- Сейчас поправим! – пообещал Фёдор Павлович, который часто бывал, - это бросалось в глаза, - излишне самоуверенным.
Он достал из кармана бутылёк под названием “Возвратин” и брызнул из него на нос, который как раз переползал от рта к шее. Нос замер, вдохнул в себя снадобье и тут же вычихнул обратно. Стол в том месте, куда набрызгал он своим чихом, стало коробить, кривить, вскоре из него показался прут, который вытянулся и покрылся листьями. Через мгновенье, на деревце уже зрели жёлуди.
- М-да, - задумчиво промычал Михайло Иванович, - когда жёлудь спелый – его любая свинья слопает!
Замечание было, мягко говоря, не к месту, но никто Михайло Ивановича за это не осудил, все обдумывали, что можно ещё предпринять, чтобы помочь несчастному Свидлеру.