Были, правда, артефакты нестандартные: кто-то из учеников понимал макраме, как кулинарное блюдо и сотворил жидкое нечто, куда без устали макалась призрачная баранка.
Лидия Сергеевна мысленно поблагодарила судьбу за то, что у неё есть веник, если бы не его расторопность, всё это газо-жидкообразное общество разбрелось бы по школе. А так всё весь бардак под присмотром. Лидия Сергеевна отметила внимательность помощника: когда тазик с бюстгальтером стал крадучись пробираться к двери, веник подлетел к тазику, перевернул и опрокинул бюстгальтер в ведро. То накрылось крышкой, похоронив надежду бюстгальтера к самостоятельности.
Внезапно Лидия Сергеевна почувствовала усталость, она села за парту, прикрыла глаза. Вспомнилось детство, вот она девочка, качается во дворе на качели, ветер развевает волосы, она смеётся. Качели отрываются от земли и парят высоко над землёй. Почему-то не страшно, наоборот, приятно и хорошо…
Очнулась она оттого, что её толкали под локоть. Сразу не поняла, где находится. Огляделась: артефакты, окружённые инвентарём, присмирели и озоровать как будто не помышляли. Что-то снова ткнуло в руку, Лидия Сергеевна обернулась, веник нетерпеливо подпрыгивал возле парты.
- Ты чего? – уборщица подавила зевок. – Соскучился?
Она глянула на часы и обомлела, почти полночь, выходит она проспала шесть часов. Не пошла на педсовет, что подумает директриса.
Лидия Сергеевна встала, веник подскочил к двери, призывая поторопиться. Его рукоять очутилась в ладони уборщицы, и они двинулись по школьному коридору. За окном было темно, школа спала, веник притащил её к кабинету Агнессы Альбертовны, где в засаде должен был находиться Михайло Иванович. Лидия Сергеевна осторожно толкнула дверь.
От картины, представшей её взору, похолодело внутри. Посреди класса в воздухе висел Михайло Иванович. Рядом расположился чёрный человек, в чёрном плаще, с чёрной бородой. Он был неестественно худ и чёрным ножом делил Михайло Ивановича на части. Учитель лишился уже обеих рук и половины ноги, а его мучитель продолжать своё чёрное дело, складывая части Михайло Ивановича в специальный контейнер, из которого шло фиолетовое сияние.
К горлу Лидии Сергеевны подкатил ком, она поняла, что вот-вот потеряет сознание, в этот момент веник, взлетев вверх, ринулся на чёрного. Ему удалось сбить того с ног, в то же мгновенье из контейнера показался маленький, размером с мизинец, Михайло Иванович. За ним ещё и ещё. Через мгновенье целая дюжина Михайло Ивановичей мельтешила под ногами. Вдруг, словно по чьей-то команде они кинулись на Лидию Сергеевну.
Один больно укусил за щиколотку, от неожиданности уборщица дрыгнула ногой, и хулиган отлетел к стенке. Двое других ухватились за юбку и карабкались вверх, причём один с внешней стороны юбки, другой с внутренней.
Как бы не относилась Лидия Сергеевна к Михайло Ивановичу, их отношения не достигли того уровня, когда можно позволять подобные вольности. Возмущённая уборщица, задрав юбку, щелком сбросила нахала на пол, зато второй ухватился за грудь и ущипнул. В следующую секунду хулиган влепился в стену.
Мимо с бешеной скоростью пролетел веник, за ним, - мамочки, - чёрная кочерга. Её передняя часть, - та, которой мешают угли, - раскалилась докрасна, и венику грозила серьёзная опасность.
Внезапно, кочерга замерла, обернулась к уборщице и ринулась на неё. Лидия Сергеевна пыталась отпрыгнуть, но не смогла, скопище Михайло Ивановичей повисло на ногах и не позволяло двинуться с места. В последний момент веник подлетел под уборщицу, и, несмотря на сопротивление Михайло Ивановичей, взмыл вверх. Уборщица с веником вылетели в дверь и ринулись по тёмному коридору. Сзади, озаряя темноту искрами, громыхала кочерга.
Лидия Сергеевна изо всех сил держалась за веник, тот ринулся по лестнице на второй этаж. Там их ждали.
Михайло Иванович, спокойный, с ногами и руками, стоял как ни в чём ни бывало и пилочкой ровнял ногти. Веник замер, уборщица обернулась, кочерга зависла позади в нескольких метрах.
- Что ж это вы, голубушка, - проговорил Михайло Иванович, не прерывая своего занятия, - полетать решили?
Лидия Сергеевна не нашлась, что ответить, спокойствие педагога совершенно не гармонировало с ненормальностью обстановки. Наконец, немного придя в себя, она выдавила: