– Не помню, сказала же!
– Жена у него еще была такая высокая, на голову выше его. И тощая, как грабля... Короче, повесился он.
– Кто?
– Фокеев. Тоже вот так с женой поссорились, он и... А я Василию рассказал. Потом ушел, выхожу – его нет. И кошки мои взял зачем-то. И веревку бельевую снял...
Наталья села на крыльцо.
– Когда?
– Что?
– Когда он ушел?
– Часа два уже. Или даже три. Я беспокоиться начал...
– Господи... Пьяный был?
– Ну... – затруднился Мурзин вопросом, в самом деле непростым. – В пределах нормы...
– Знаю я вашу норму! В какую сторону хоть пошел-то?
– Я не видел...
Наталья вскочила и пошла со двора. Мурзин, чувствуя долю своей вины, последовал за ней. Выйдя на улицу, они встретили Прохорова, который подъехал и как раз собирался заглянуть к Суриковым.
– Здорово, земляки! – поприветствовал Прохоров. – Наталья, вы с Василием дом вроде продаете?
– Какой дом? Ох, не до вас, дом какой-то!
И торопливо пошла, почти побежала по улице, за нею поспевал Мурзин.
Прохоров с досадой смотрел им вслед. И тут сорвалось.
Ничего, в другом месте получится.
Он сел в машину и поехал по родным колдобинам очень осторожно и медленно: машина импортная, не для таких дорог сделанная. Настолько медленно, что его обогнал на велосипеде Андрей Ильич Шаров. Да еще и встал поперек дороги.
– Привет, давно не виделись! – крикнул Андрей Ильич. – Что, не вышло с торговлей? Никакого моста не будет, оказывается!
– Одно другому не помеха, даже наоборот! – хладнокровно ответил Прохоров. – Не хотят тут люди жить, Андрей Ильич. Несмотря на старания руководства.
– Да неужели? – изумился Андрей Ильич, будто услышал новость.
– Я тебе говорю. Люди готовы хоть завтра. С Куропатовыми вон почти договорился. Суриковы на мази, Савичев спит и видит съехать. Кстати, у тебя дом тоже неплохой и место хорошее. Чего тебе тут делать с твоими способностями? И жена твоя по городу скучает. Я бы хорошую цену предложил, как своему человеку!
Андрей Ильич не принял шутки.
– Я тебе не свой! И ты еще придешь ко мне бумаги оформлять, тогда поговорим! Если будет что оформлять!
– Не беспокойся, будет! А то бы продали мне всю Анисовку на корню, а? Возни меньше!
– Знаешь, что мне моя бабка говорила? – спросил Андрей Ильич. – Не разевай рот слишком широко: треснет. Понял?
Он уехал, виляя рулем на ухабах, Прохоров проводил его смехом, довольный, что удалось уязвить Шарова. Впрочем, смеялся он недолго. Вспомнил, что его похвальба пока ничем не подкреплена.
Ничего. Надо к Савичеву ехать. Мужик легкомысленный, хоть и не дурак.
13Савичев мужик легкомысленный, хоть и не дурак, тут мы вынуждены согласиться с оценкой Прохорова. Хотя согласимся не вполне: легкомысленность Савичева иногда только кажущаяся. Наоборот, он часто любит обмозговать вопрос со всех сторон.
Когда Прохоров приехал к нему, он как раз решал: заменить ли фанерный почтовый ящик на воротах или оставить? С одной стороны, ящик выглядит некрасиво: потемнел до черноты от дождей и снегов, дверка косая. С другой – привесь новый, он будет смотреться на заборе как заплатка. Что ж, из-за ящика и забор менять? С третьей, газет и журналов Савичев давно не получает, а если письмо придет от Ольги, то Татьяна обычно получает на почте, как и все остальные: почтальонши, чтобы по дворам мотаться, в Анисовке давно нет, лишняя роскошь. То есть ящик можно вообще убрать. С четвертой стороны, пятно, которое останется после ящика, будет напоминать о нем. И тогда сам ты будешь смотреть на это с грустью, а другие со смешками: тоже хозяин, даже ящика почтового у него нет. С пятой стороны...
Пятую сторону Савичев не успел обдумать, помешал Прохоров.
– Здоров, Савичев! – бодро поздоровался он. – Мне говорили, ты съехать собираешься?
– Если говорили, то не исключено, – не стал спорить Савичев. – Но есть проблема.
– Какая?
– А заходи, обсудим.
– Только учти, мне разговоры некогда разговаривать, я только если серьезно!
– Конечно, серьезно. Я по-другому и не умею!
И Савичев повел Прохорова в дом.
А Наталья и Мурзин ходили по окрестностям, ища Сурикова. Наталья плакала, озиралась.
– Да что ж такое... Надо все село поднять, в милицию заявить.
– В милицию не обязательно, а людей поднять надо бы, – сказал Мурзин, задирая голову и осматривая ветви дерева, под которым они остановились. И увидел.
– Вот он!
Наталья посмотрела: что-то неясное темнеется неподвижно в гуще ветвей. Она ахнула и села на землю.
– Уже! Повесился!
Мурзин вгляделся:
– Ты что? С чего ты взяла? Как же он повесился, если не висит? Василий! Вася! Это ты?