– Тогда я уйду вместе с Мирабель! – возмущённо воскликнула я.
Это было уже чересчур! От злости мне захотелось кричать, честное слово! А это уж точно ещё больше расстроило бы мою бедную Мирабель. Поэтому я начала медитировать (этому я научилась в Мобби-Фит – так называется детский фитнес-клуб). Я сжала губы и начала тихонько мычать себе под нос:
– Оммммммм…
И тут, к счастью, до меня дошло: вряд ли Паоло напишет мне сегодня. Ведь за полгода, что мы ходили в Мобби-Фит, он написал один-единственный раз. И то лишь потому, что я случайно прихватила с собой его левую кроссовку. Так что и переживать по поводу разряженного смартфона было нечего.
Да и вообще, мне было о ком волноваться, кроме Паоло.
Например, о моих родителях. Они уже больше трёх часов не разговаривали друг с другом. А началось всё с того, что папа заехал совсем не туда. Хотя он был совсем ни при чём – это навигатор просто-напросто испустил дух. Но тут всё и началось. Мама подсказывала дорогу и завела нас в тупик, не нарочно, конечно. А папа, сдавая назад, врезался в фонарный столб. Да, для бывшего водителя автобуса это было очень обидно. Он страшно разозлился на маму, но, пожалуй, ещё больше на себя. И с этого момента родители общались исключительно через меня, если это вообще можно было назвать общением. Что, впрочем, было для меня не ново – такое в нашей семье случалось частенько. Рекорд составлял десять дней. Это было во время каникул в Баварском лесу. От разговоров у меня так разболелось горло, что потом я целую неделю не могла произнести ни слова. Именно поэтому сейчас мне больше всего хотелось стать невидимкой.
– Линда! Скажи! Твоей! Маме!
Папа снова начал размахивать руками, когда на панели загорелась ярко-красная лампочка. Но я не переживала по этому поводу, потому что горели они все – просто в машине не отключался обогрев. А ещё не открывалось окно со стороны водителя, а с другой стороны открывалось, но только на щёлочку. Зато папа всё хвалился, что машина досталась ему задёшево. Потому он и не захотел её арендовать, а сразу купил у господина Шмиттке. И вот теперь мы катили по дороге в небесно-голубом грузовике с дурацкой надписью: «Куно Шмиттке. Переезд – это шаг навстречу счастью!»
Папа купил грузовик ещё и на тот случай, если наш план превратить замок в гостиницу вдруг с треском провалится. Тогда мы хотя бы сможем открыть фирму и заняться переездами. Ведь транспорт в переездах просто незаменим. Мама считала, что это золотая жила. Она даже предложила заниматься переездами по всему миру. Так можно было бы объехать много стран; особенно маму привлекала Австралия – она уже представляла в своих мечтах, как мы нежимся в лучах заходящего солнца на каком-нибудь песчаном пляже.
Но теперь, когда мама сцепилась с папой, до этого дело вряд ли дойдёт.
– Остановись! – снова закричал папа. В этот момент по радио закончилась мамина любимая песня, и она повернулась ко мне.
– Спроси своего папу, почему я должна это делать, – сказала она мне, откидывая назад выбившуюся из причёски прядь. – И чего он так кричит. Не вижу ни малейшего повода для крика. – Она спокойно выключила радио, в котором громкий голос диктора начал передавать последние новости.
– Да потому, что мы уже проехали четыре моста! Они больше не выдержат такой груз! – кричал папа. – Мы весим намного больше, чем они могут выдержать! Вот почему, чёрт побери!
В этот момент мне захотелось заткнуть уши. Кажется, до папы ещё не дошло, что радио уже выключено.
Мама опустила козырёк от солнца и посмотрелась в зеркало. Всё ещё держа левую руку на руле, правой она подвела губы алой помадой. И с прежней улыбкой на лице сказала:
– Линда, передай своему отцу: если уж мы переехали целых четыре моста, то осилим и ещё один. Вместо того чтобы ворчать, пусть лучше пораскинет мозгами. Это же ясно как день.
Да, пожалуй, так оно и есть, подумала я про себя. Но не успела я сказать это вслух, как папа снова закричал:
– Вы что, не видите, какой хлипкий мост впереди! Брёвна наверняка уже прогнили! Возьмись, наконец, за руль обеими руками! Сколько можно повторять! Осторожно!
Мама наконец-то крепко схватила руль, а потом так резко затормозила, что мотор заглох. А Мирабель настолько испугалась, что перестала мяукать.
– Я не люблю это говорить, но ты, похоже, всё-таки прав, – еле слышно произнесла мама, когда машина со страшным скрежетом остановилась прямо перед мостом.