— Ты, вероятно, имеешь в виду женщин.
Паскью встал и пошел к ней, но Софи предостерегающе подняла пистолет.
— Я сказала, повернуться лицом, а не приближаться.
Паскью не обратил внимания на ее слова, сел рядом с ней, но отвернулся.
— Нет, я имел в виду человека по имени Дру Беллами.
— Кого?
— Он убил свою жену, а потом отрезал от нее по кусочку, так показало вскрытие, но я не считал, что у меня есть основания для защиты.
Она посмотрела на него, не понимая, к чему он клонит.
— Я стал адвокатом, когда повзрослел. — Он наклонился к ней, чтобы забрать письма и открытку. — А как ты, Софи, живешь?
— Богато!
На берег опустилось несколько чаек, они расселись по пляжу, каждая на своем камне, похожие на немногочисленных, увлеченных представлением зрителей. Беря письма, он оказался достаточно близко от Софи, чтобы незаметно взять у нее пистолет.
— А Ник мертв?
— Да, мертв.
— Я не совсем поняла, что произошло с тобой в том доме? Ты сказал, там была еда? Свечи, вино... а какое вино?
— "Шабли", — уточнил он. — Урожая восемьдесят девятого года. Выдержанное, но на вкус не очень-то приятное.
— Пожалуй, я еще не созрела для шуток, — отпарировала она. — И полагаю, они сейчас неуместны. Не знаю, что и думать. Не исключено, что я тебя застрелю.
Паскью выхватил пистолет, подбросил, так что тот перевернулся в воздухе, и протянул ей, ручкой вперед.
— И как только клиенты доверяют тебе? — спросила она. — Ты, кажется, что-то взял? — Она упорно не замечала протянутого ей пистолета.
Паскью по-прежнему невозмутимо держал его на ладони.
— Я такую плату заламываю, что кто угодно разорится.
Она поднялась, потом склонилась к нему и, не глядя, взяла пистолет.
— Но если не ты посылаешь мне письма, если говоришь правду, то кто же тогда? Кто такой Зено?
— Я говорю правду, — подтвердил Паскью. — И ты мне веришь. Иначе не позволила бы мне забрать пистолет.
— Он не заряжен, — тихо произнесла Софи и как-то неопределенно покачала головой, будто ее мысли витали далеко отсюда. И через минуту она уже брела по тропинке вдоль побережья, глядя под ноги, словно бродяга в поисках сокровищ.
С барменом они стали чуть ли не братьями, и он расценил появление Софи как прибавление в семействе. Она попросила пива и тем самым, казалось, сразу заслужила его доверие.
— И насколько же ты богата? — задал Паскью вопрос, не дававший ему покоя.
— Настолько, насколько ты можешь себе представить. А разве в отеле нет бара?
— Есть. Но здесь для меня оставляют иногда письма.
— От Зено. — В ее устах это имя прозвучало экзотично.
— Вот именно. Значит, денег у тебя до черта. И откуда только они взялись?
— Я вышла замуж за деньги. — Софи отпила пива, слизнула с губ пену. — Заплатила слишком высокую цену.
— Вы развелись?
— В некотором смысле.
— В каком именно?
— Живем врозь.
— Врозь с мужем, но не с его деньгами, — предположил Паскью.
— Захотелось порассуждать о моей жизни? — спросила Софи. — И вынести свой вердикт?
Паскью кивнул, скорее извиняясь, чем соглашаясь.
— Это вовсе не мое дело.
— Совершенно верно. — Она сняла с маленькой металлической подставки меню и дважды внимательно прочла.
— Ты голодна? — спросил Паскью.
— Нет. — И после паузы: — Просто хочу успокоиться.
— Ну, ладно, — сказал он примирительно. — Я позволил себе лишнее. Но ведь совсем недавно ты размахивала у меня перед носом пистолетом. Не то чтобы это разозлило меня, просто разожгло любопытство.
Софи пожала плечами:
— Ты говоришь таким тоном, будто знаешь меня и имеешь на это право.
— Ну, вообще-то я тебя знал.
Она оставила его замечание без ответа и вновь заговорила о письмах:
— Они были отпечатаны на машинке? Те, что ты получал от Зено?
— Да.
— А ты не можешь догадаться, кто автор, ну, скажем, по стилю?
Паскью уже думал об этом.
— Нет, не могу.
— А вот одно из писем, адресованных мне, по духу напоминает тебя, об этом я и подумала, когда увидела тебя возле отеля.
— И потому пошла за мной с пистолетом?
— Он был...
— Не заряжен, но я-то этого не знал. Зачем ты вообще носишь с собой пистолет?
— Опять ты лезешь в мою жизнь.
— Ну, хорошо. — Паскью помахал рукой, будто отгоняя облачко дыма. — Да, я старался определить автора по тону и стилю писем. Но не удалось. Между строк постоянно сквозит насмешка, и именно это мне никого не напоминает. — Вдруг его осенило: — Одно письмо он мне прислал в офис, это нетрудно было сделать — мое имя значится на вывеске. Другое дело с тобой. Значит, он знал, как тебя найти. Это может подсказать нам разгадку.
— Да, мне тоже это пришло в голову... — Софи показала Паскью конверт; письмо сначала посылали по двум ее старым адресам. — Когда я жила по первому адресу, то все еще оставалась миссис Ланнер; по правде говоря, этот адрес мог знать и ты.
Паскью покачал головой:
— Я... но и кто-то другой. И этот другой, не входивший в нашу компанию, мог услышать про Лори и воспользоваться информацией.
— Ради денег.
— А ради чего же еще? — сказал Паскью, хотя сам в это больше не верил и придерживался этой версии только из-за Софи. — Почти наверняка кто-то проболтался: смерть Лори Косгров — этакая мелодрама...
— Мелодрама... — Софи не отрывала глаз от стола. Обмакнув стакан в разлитое пиво, она переставляла его с места на место, и на зернистой поверхности искусственного покрытия оставались мокрые следы. Голос ее звучал так тихо, что Паскью едва расслышал слово «мелодрама».
— Таким образом, это может оказаться человек нам абсолютно незнакомый, который знает всего одного члена нашей компании.
— Или же он просто соучастник, работающий в паре с тем, кто дал информацию.
— А еще это мог быть Чарли. Или Люк.
Она не ответила. И он пояснил:
— Ник мертв, но это не я.
— Да, — согласилась Софи. — Я не дура. Вижу, что круг сужается. — Паскью уловил раздражение в ее голосе: интересно, чье имя ее так взбудоражило? С полуулыбкой она продолжила: — Такой, как Чарли, способен на все.
Паскью попробовал представить себе Чарли: живой, нервный, остроумный, обворожительный, быстро говорит.
И, словно оправдывая Чарли, она добавила:
— Это могла быть и женщина. Например — я, или Сюзан, или Марианна.
Паскью поднял раненую руку, которую уже показывал ей на берегу; нитки развились, похожие на кусочки ржавой проволоки.
— Не забывай — я был здесь. И встречался с ним.
Софи передвинулась на скамье и встала. Когда она повесила сумочку на плечо, Паскью заметил выпирающий изнутри пистолет.
— Покажи мне. — Она отступила на пару шагов, как будто торопилась уйти.
Паскью удивился. Бармен встревожился и переводил взгляд с одного на другого.
— Покажи мне это место.
Софи повернулась и пошла к двери, уверенная, что Паскью последует за ней.
Конечно, он и сам собирался еще раз сходить в тот дом. Ключ, взятый у агента по торговле недвижимостью, Паскью надел на собственное кольцо, словно ключ этот теперь принадлежал ему.
Они взбирались по холму, держась рядом, с бодрым видом — настоящие покупатели, которые хотят осмотреть дом при дневном свете. На Софи был твидовый жакет, присборенный в талии, блузка устричного цвета и узкий галстук с голубой булавкой и пуговицами лазурного цвета. Галстук развевался на ветру, как хвост бумажного змея.
— А у тебя как дела? — спросила Софи. О доме они не промолвили ни слова, будто договорились не вспоминать о нем, пока не придут туда.
— Значит, ты можешь спрашивать, а я нет?
— Ты выносишь вердикты. В этом вся разница.
— Я был женат, теперь — нет.
Она улыбнулась, будто вспомнила удачную шутку.
— Так во всем мире, — сказала она, — во всем огромном мире.
Едва они переступили порог, как она остановилась и посмотрела на Паскью. Мурашки забегали по ее спине, неприятное ощущение распространилось на порозовевшие щеки. Она кончиками пальцев дотронулась до лица.