На “плакатах”, о которых он говорит, изображена Памела Андерсон, моя детская любовь. Учитывая тот факт, что они прожили здесь всего шесть лет, я не понимаю, почему эти плакаты появились снова. Клянусь Богом, сегодня утром мои родители сообща решили выставить меня на посмешище. Жаль, что в тридцать четыре года я перешагнул этот рубеж, но, думаю, это их первый шанс заставить меня покраснеть перед девушкой, поскольку я никогда раньше никого не приводил домой.
Нацепив на лицо искреннюю улыбку, я кладу руку на поясницу Фелисити и вывожу её из комнаты. Когда она выходит за дверь и оказывается вне поля зрения, я поворачиваюсь лицом к своей семье и показываю им средний палец. Папа запрокидывает голову от смеха, практически захлебываясь водой.
Мгновенная карма.
Я смотрю на часы и замечаю, что уже пять. Чёрт. Мне нужно быть у Зака через час. Последние полчаса я потратил на то, чтобы показать Фелисити мою старую комнату. Она расспрашивала меня о каждом трофее и медалях, сложенных в моем шкафу, внимательно читая гравюры. Я собирался хранить их у себя дома, но мама хотела оставить их здесь, как напоминание о том, чего я достиг, когда был младше. Как и ожидалось, два плаката были повешены обратно, и я бы не удивился, если бы узнал, что это дело рук Адама. Надо отдать ему должное, у него всегда было умение выводить меня из себя; назовем это братской интуицией.
- Где Фелисити? - спрашиваю я маму, выходя из ванной на первом этаже. После осмотра дома я принял звонок от своего агента, который не мог ждать, и Фелисити побрела обратно вниз.
- Она на заднем дворе с Адамом, милый. Они там уже довольно давно.
- С папой?
- Нет, только они.
Я заглядываю через мамино плечо и вижу Фелисити и Адама, стоящих у пруда с кои. Адам, наклонившись, указывает на что-то с оживленным выражением лица, и Фелисити не уступает ему по энтузиазму. Эта пара похожа на родственные души. Я не могу вспомнить, когда в последний раз видел своего брата настолько увлеченным другим человеком, не говоря уже о ком-то, с кем он только что познакомился. Он всегда предпочитал уединение.
- Я думаю, у вас может возникнуть небольшая конкуренция за её внимание, - дразнящий тон мамы выводит меня из транса.
Улыбка растягивает мои губы, пока я продолжаю наблюдать за ними.
- Да. Они уже давно там?
- Да, сначала он показывал Фелисити восковые листья камелии. Они оба их ощупывали. Затем они перешли к елям. Затем Адам потащил её к пруду, и с тех пор они там, - мама делает паузу, изумленно качая головой. - Она действительно нечто, не так ли?
- Потрясающая, - я всё ещё смотрю на женщину, которая, кажется, привлекает внимание и сердца всех, кого встречает.
Эта женщина. Если бы я уже не был по уши влюблен в неё, то теперь уж точно.
- Спасибо, что пришла сегодня, - говорю я Фелисити, когда мы возвращаемся в центр Сиэтла.
- Мне понравилось. У тебя прекрасная семья.
Я знаю, мне повезло, что они есть в моей жизни.
Фелисити включает мой плейлист, но убавляет громкость, и из динамиков начинает тихо играть “Lego House” Эда Ширана.
- Тебе нравится Эд Ширан?
- Только не говори мне, что ты собираешься уничтожить его так же, как Майли? Не думаю, что моё сердце выдержит это.
Она смеется, и от этого звука моё сердце снова наполняется радостью.
- Нет, я люблю его. Он часто присоединяется ко мне на моих винных вечеринках в конце недели
Что за чёрт?
- А? Это какая-то случайная британская поговорка?
Она снова смеется, прижимая ладонь к груди.
- Ладно, Мэри Поппинс, это не так уж и смешно.
Чёрт знает, откуда это взялось, но её шикарный британский акцент, безупречно красивое лицо и темные волосы отчасти напоминают мне о ней, наряду с чертовски массивной сумкой, которую она повсюду носит с собой.
Она поворачивает голову и видит на моем лице самодовольную улыбку.
- О нет, ты не посмел. Шутник.
Затем она делает музыку погромче. Я немедленно протягиваю руку и выключаю её, чувствуя возможность продвинуться немного дальше.
- Какие у тебя планы на праздники, Мэри?
Она бросает взгляд через плечо на пустые задние сиденья.
- Что ты делаешь?
- Просто проверяю, нет ли здесь кого-нибудь по имени Мэри.
Я барабаню пальцами по рулю.
- Ты собираешься перестать быть непослушной девочкой?
Фелисити невинно пожимает плечами.
- Не думала, что это так.
Я перестраиваюсь на другую полосу движения, а затем бросаю быстрый, пылкий взгляд в её сторону.
- О, так и есть. И в моих правилах это наказуемое поведение.
Её рот образует идеальную букву “о”, а яблочки на щеках розовеют.
Мой член дергается при виде её приоткрытых губ.
- Ты можешь не делать этого?
- Чего не делать?
Я ерзаю на своем сиденье, пытаясь устроиться поудобнее с постоянно твердеющим членом.
- Держать рот вот так.
Она опускает голову, её плечи трясутся от смеха.
- О, тебе от этого неловко?
- Можно и так сказать.
И тут она делает то, чего я действительно, действительно не ожидал. Положив левую руку на внутреннюю поверхность моего бедра, она медленно проводит ладонью вверх от моего колена к паху, её пальцы танцуют и дразнят, пока она поднимается.
- Чёрт, - я откидываю голову на спинку сиденья, вцепляясь в руль так, что костяшки пальцев побелели. - Из-за тебя я разобьюсь, Ангел.
- Значит, теперь снова Ангел? Это моё имя плохой девочки?
Низкое рычание вырывается из моей груди.
- Не дави на меня, пока не будешь готова.
В ответ раздается злобный смешок, но она сжаливается надо мной и убирает руку с середины бедра.
Пытаюсь собраться с силами и восстановить контроль над собой за рулем.
- Ты не ответила на мой вопрос.
Игривая, кокетливая, страстная Фелисити выходит наружу в машине. Убрав руку, она переплетает пальцы на коленях и опускает голову так, что волосы падают ей на лицо.