Лифт, ведущий прямо к нашей квартире, подает звуковой сигнал, оповещая о том, что у нас гости. Как раз вовремя, а его всё ещё нет.
Я смотрю в зеркало и ещё раз поправляю прическу.
Ты можешь это сделать.
- Ты определенно можешь снова готовить для нас, Фелисити. Ты явно разбираешься в готовке. Хотя, я не думаю, что буду есть что-то ещё в течение следующей недели! - Дженни одарила меня со своей обычной лучезарной улыбкой, но настроение сегодня было совсем не таким. Семья Джона была здесь и ела в течение последнего часа, но от Джона по-прежнему не было ни знака, ни весточки. Я прикрыла его, сказав, что он задержался на тренировке, и я действительно надеюсь, что так оно и было.
Я встаю из-за стола и начинаю собирать посуду.
- Рецепт Павлова мне передала мама; я могу прислать его вам, если хотите?
- Это было бы чудесно, милая. Тебе помочь помыть посуду?
- Нет, - отвечаю я, всё ещё сохраняя маску. - Просто отдыхайте, я справлюсь.
Я удерживаю посуду обеими руками, радуясь, что мое запястье быстро зажило, и делаю глубокий вдох, когда добираюсь до кухни. Я проверяю свои сообщения, но от Джона по-прежнему ни слова.
Я блокирую свой телефон как раз в тот момент, когда чья-то рука тянется поставить стакан на стойку, и я поднимаю глаза, замечая Адама. Как и все мы, он знает, что что-то не так, и, хотя он предпочитает не высказываться слишком часто, я могу сказать, что он хочет поговорить.
- У него опять тяжелые времена, не так ли? - спрашивает Адам, засунув руки в карманы и глядя в пол.
Я решаю не приукрашивать ситуацию. Адам - один из самых честных и непосредственных людей, которых я встречала.
- Да. После несчастного случая с Заком всё пошло наперекосяк из-за тренировок и выпивки. Он не хочет со мной говорить, но я могу сказать, что он винит себя в случившемся.
Адам понимающе кивает.
- Он всегда был таким. Он покоряет мир, на его счету много достижений, но при этом думает, что никогда не будет достаточно хорош.
- Я знаю, - говорю я на выдохе.
- Ты ведь не откажешься от него, правда? Он хороший человек, и ты тоже, - Адам поднимает голову, но не смотрит мне в глаза, хотя я вижу страдание, написанное на его лице, когда он смотрит на кухонный шкафчик перед собой. Ему больно за своего брата.
Я кладу руку на предплечье Адама.
- Нет, я не откажусь от него. Я позабочусь о том, чтобы он увидел, насколько он желанен.
Мои глаза застилают непролитые слезы, когда я поворачиваюсь обратно к раковине и начинаю мыть посуду.
- Ты любишь его.
По лицу скатываются слёзы, и я поворачиваюсь лицом к Адаму.
- Всем сердцем.
ГЛАВА 34
ДЖОН - НЕДЕЛЮ СПУСТЯ
Моя жизнь похожа на День Сурка.
Но это единственный способ не потерять контроль над собой. Когда я не на льду, я занимаюсь в тренажерном зале, поднимаю тяжести и напрягаю себя до предела на кардиотренажерах.
Я почти не вижу Фелисити, когда она приходит и уходит на работу, и чувствую себя полным придурком. С того момента, как мы вернулись из Нью-Йорка, я направлял ёе на путь саморазрушения. Я жду, когда она проснется и поймет, что я того не стою, потому что это когда-нибудь произойдет. Если я не могу защитить своего лучшего друга и принимать правильные решения на льду, как я могу быть тем мужчиной, который будет защищать её всю жизнь?
И всё же, несмотря на всё это, я не могу заставить себя порвать с ней. Сквозь непреодолимый шум в моей голове моё сердце кричит держаться за то, что у нас есть, каким бы разбитым оно сейчас ни казалось. Она пытается прикоснуться ко мне, но я отталкиваю её, и когда она приглашает мою семью на традиционный британский воскресный обед, что я делаю? Я прячусь в спортзале, капризничая и не желая смотреть в лицо своей реальности.
Я поднимаю олимпийскую штангу на пятнадцатое повторение и с грохотом опускаю её обратно, обливаясь потом, когда я хватаю свою бутылку и полотенце и направляюсь в раздевалку.
Тренировка закончилась несколько часов назад, и Зак - последний человек, которого я ожидаю увидеть сидящим на моей скамейке, его костыли стоят в стороне. Он выглядит ужасно, его лицо распухло, покрыто синяками и швами. Он выглядит ужасно, его лицо распухло, в синяках и покрыто швами.
Он поворачивает голову, когда я появляюсь в поле его зрения.
- Как ты узнал, где меня найти? - спрашиваю я, вытирая полотенцем шею, с которой всё ещё капает пот.
- Ты похудел, - он не утруждает себя ответом на мой вопрос. В трудные времена я буду здесь или в баре, и он не ошибся, предположив, что я в спортзале. Он также не ошибся в том, что за последние пару недель я сбросил несколько килограммов; тренировки и недоедание могут сказаться на спортсмене.
Я сажусь на скамейку напротив, но ничего не говорю, вместо этого предпочитая выслушать Зака.
Он проводит рукой по затылку, прежде чем опустить её и хлопнуть себя по бедру.
- В том, что произошло в Нью-Йорке, нет твоей вины. Моя голова была в заднице, и я поставил тебя в безвыходное положение, и за это я прошу прощения. То, что я сказал тебе тем утром, я не должен был срываться на тебе, - он поджимает губы и качает головой. - Я думал, что она, черт возьми, любит меня, но это не так, как ты влюбляешься в Фелисити, и это все, чего я хотел, понимаешь. Ты провел всю свою жизнь, трахаясь с женщинами, а я искал ту единственную, и всё же всё, что я получаю, - это женщина, намеренная эмоционально сломать меня и спать со всеми подряд за моей спиной. Ты буквально натыкаешься на первую женщину, которой серьезно заинтересовался, и она оказывается твоей второй половинкой. Мне было больно, я была не в себе, и то, что случилось со Шнайдером, было на нашей с ним совести. Не на твоей.
- Ты был прав, чувак. Я был дерьмовым другом. Я должен был остановить тебя от...
- Остановить от чего именно? - тон Зака становится резче, и я улавливаю нотку разочарования. – От встречи с Эми? Помешал бы мне встречаться с ней? Помешал бы мне вернуться к ней и переспать с ней в Нэшвилле? Или ты планировал помешать мне сказать Шнайдеру, что ребенок мой, когда он был на скамье штрафников? Ты не можешь брать всё на себя и винить себя, когда что-то идет не так. Знаешь ли ты, как тяжело стоять в стороне и смотреть, как ты себя разрушаешь?