Двинули они тогда, вспомнив старину, помнится, на два дня в горы, бог с ними, с этими родителями, пусть разводятся, а они пошли вчетвером — Володька, он, Женька и еще один газетчик, добрый парень; правда, постарше их лет на десять — Алексей Горбачев, в прошлом тоже авиатор, и потому внимал Горбачев их разговорам так, словно разговоры эти были о нем самом — чудесное свойство авиационного братства. Видит ли рыбак рыбака издалека — это еще не известно, а вот к Коновалову в одну из командировок — переправлялся через реку на пароме — подошел его лет парень и, поглядывая на красный закат, сказал: «У нас в райцентре гостиница завалилась, строят новую, ночевать в исполкоме вам ни к чему, остановитесь у меня». За ужином он похвалился, что сразу признал в Коновалове военного летчика — и не ошибся, недаром, видать, сам семь лет служил в авиационных частях.
Горбачев слушал вместе с ними истории про то, как незнакомого ему дотошливого Гибраева однажды всем отрядом проучила за скупость: распотрошили скрытую им от товарищей посылку с конфетами и фруктами. Теперь поумневший Гибраев обучал гражданских летчиков то ли в Алжире, то ли в Гане.
Бывший отличник боевой и политической подготовки Андрюша Мастинов слесарил в небольшой ведомственной типографии, а заодно освоил там переплетное дело и охотно выручал дипломников, аспирантов, соискателей и авторов непризнанных творений, заключая их труды за весьма умеренную плату в ледериновые и коленкоровые обложки с обязательным орнаментом по краю. Слава Воронин и Гек Бочарников трудились на целинных землях, причем не в качестве пилотов сельхозавиации, а самыми настоящими механизаторами, и это, — уверяли они, — им нравилось.
Осетин Феликс Заметов, известный среди курсантов тем, что когда врач-хирург «браканул» его на медицинской комиссии, он встретил его вечерком у дома и решительно уговорил не делать глупостей, с чем врач на удивленье Феликсу согласился без охоты, но быстро, — обслуживал теперь арктических полярников, летал на станцию «Северный полюс-23» к зимовщикам, неважно жил с женой Галкой, ругался с ней и мирился, она несколько раз уезжала от него, но потом снова возвращалась на Север.
У Коновалова с некоторых пор с женой тоже отношения были не ахти какие замечательные. Все чаще и чаще он и Лидия Викторовна старательно делали вид, что ничего не случилось. Эту искусственность, нараставшую в геометрической прогрессии, прекрасно видели все — и соседи, и теща, и его мать, и даже прознавший о чем-то Бинда, а о Михаиле, Лидином сыне от первого брака, уже вымахавшем в пятнадцатилетние отроки с не очень сносным характером, но вполне терпимым, — и говорить не приходилось. Лидия Викторовна умудрилась родить Михаила в восемнадцать, закончить с ним на руках медицинский институт, который ей разонравился под самый финал, и потому она, отработав положенное по распределению, с удовольствием подалась в гуманитарные науки и весьма преуспела сначала в филологии, а потом, к всеобщему удивлению, и в социологии. Времени у нее хватало на все.
И в домашних делах Лидия Викторовна тоже считала себя мастерицей на все руки и, конечно, была в том права. Когда находило на нее настроение, она даже не ленилась заказывать немыслимо долгие телефонные переговоры с Омском, терпеливо поджидать за каким-нибудь премудрым исследованием или книгой длинного-предлинного звонка с междугородной станции и потом еще дольше разговаривать со своей матушкой-пенсионеркой, славной Еленой Михайловной, и после взаимных расспросов о здоровье, родных и знакомых выпытывать у нее кулинарные тайны так, как будто бы никогда не жила с нею под одной крышей и этот день их разговоров последний, после чего должно наступить нечто всемирное, их разлучающее, ну, потоп, например, или межобластное светопреставление или жесточайший лимит на высокооктановый бензин или обычный керосин для несносных «летаков», чьи комфортабельные услуги в глазах славной Елены Михайловны давно потеряли авторитет, и потому наезжала она к ним фирменным поездом «Сибирь».
Крепкой и сбитой была эта славная Елена Михайловна. В свои шестьдесят пять она со спины выглядела молоденькой женщиной-спортсменкой. Отличное здоровье ей сохранила половина жизни, проведенная в топографических экспедициях с мужем Виктором Викторовичем Викторовым, ныне уже покойным, но благодарно не забытым ни друзьями, ни наукой.