Пожалуй, запомнил он лучше остальных и тезку жены Лиду, очень похожую на его давнюю знакомую по редакции Ритку Вязову. Эта Лида однажды изрекла путное и потому запомнилась. Социолог Таня (или Тоня?) разглагольствовала о сочетании удовольствия и пользы. Лида ее прервала и сказала: «Конечно, проблема архиважная. Ну а поскольку между удовольствием и пользой середины не ищут, и если они нам одинаково, как ты уверяешь, доступны, то мы обычно выбираем первое…» Розу он тоже ни с кем не путал. Роза наезжала редко, она работала в далеком приграничном районе врачом и, кажется, была по-настоящему увлечена и делом и своим мужем-пограничником, рыжим здоровяком, которого Коновалов видел всего раз, но который ему с ходу понравился, Тоня с Таней и Рая с Варей почему-то были безмужними, и если все наезжали вместе, начинались в гостиной за столом сначала ни к чему не обязывающие разговорчики о моде, потом шли школьные и студенческие воспоминания, затем их постепенно вытесняли исповеди со слезами и всхлипами. Собрания эти превращались в противные для Коновалова сборища, где они несли перед тем, как разойтись и разъехаться, занудливую чепуху, лезли целоваться, громко хохотали и снова печалились. Чепухе противились он и Роза, очень редко Лидия Викторовна, находившая в слушанье этих исповедей и раскаяний некое тайное удовольствие, но эта их оборона тонула в хоре взаимных упреков, обвинений и прочей ерундистики, настоянной на двух-трех стопках водки или бутылке-другой сухого вина, а чаще всего того и другого вместе.
«Прочь отсюда, пусть запрягают моих единорогов», — тихо, но довольно внятно пробормотал он при них в последний раз, ни к кому не обращаясь персонально. Никто не остолбенел от этого предложения, напротив, все, бросив спорить, засмеялись, а социология даже взвизгнула как от порочного удовольствия: «О! В лучших домах Филадельфии читают Вольтера! Какой приятнейший сюрприз!»
Лидия Викторовна смятенно посмотрела на нее, но справилась с собой и соизволила изречь с усмешливой назидательностью, тоже вроде бы ни к кому не обращаясь: «Подобного рода шалости прощаются друг другу среди родных, иначе жизнь протекала бы в постоянных раздорах».
Мало кто чего понял, но Коновалов знал: это уже не с той, е г о, а с с о с е д н е й страницы, относилось ли это к царевне Вавилонской и ее единорогам или же к его намеку о письме, который Лидия Викторовна принять не пожелала.
В кабинет незнакомка вошла, не постучав, но порог переступила без решительности, будто недоумевая: т у ли дверь отворила! Мелкие дождинки еще не просохли на ее длинных ресницах, даже не просто длинных, а удлиненных, — отметил Коновалов, — зная о навыках Лидии Викторовны с помощью мудреных утренних штучек-манипуляций наводить на ресницы длину, изумляющую простодушных мужчин. Большие карие глаза смотрели влажно и почти испуганно. Сильнее стал сырой запах дождя. Но желтая кофточка ее с короткими рукавами и свободная, не в обтяжку, зеленая юбка были сухи. Не сильно замочены и новые туфельки. Значит, незнакомку Бинда выручил машиной. А вот большая сумка почему-то мокра. Наверняка хлестануло струей с крыши, когда выходила из машины. Одевается скромно, без крикливых претензий, но очень продуманно, отметил Коновалов. Вероятно, именно такой продуманной тщательности у замужних женщин нет, как бы они ни следили за собой, — развивал далее Коновалов свои шерлок-холмсовские наблюдения.
С т е м Зарьяновым никакого сходства.
Хотя…
Коновалов прогнал эту мысль прочь и, скосив на Зарьянову взгляд, очень тайно подумал о другом, на миг представив себя вместе с ней. Не получилось такого представления. «Ну и ладно, не судьба, — с досадой, тоже очень тайною, вздохнул он и поспешил уговорить себя окончательно — красивая, но ограниченная девочка, пичуга-верхоглядка».
Он вздохнул незаметно, но счастливо и облегченно и улыбнулся ей, однако не как близкому человеку, но и не слишком озабоченно, чтобы, не дай бог, она не подумала о нем как о бюрократе и чинуше. И ее лицо омылось открытой улыбкой, отчего у нее на щеках появились нежные ямочки, которыми она наверняка ежедневно любовалась дома перед зеркалом, зная, что они очень идут ей.