С утра Бинда слушал по радио последние известия и с государственным видом читал передовые статьи трех, по его разумению, главных газет, потом просматривал остальную периодику. По средам он с тем же видом наваливался на самую многостраничную в Советской стране газету, и личное время его непосредственных подчиненных удлинялось почти до полудня. А поскольку газета эта, как стала еженедельной, никогда еще не выходила постной, то гарантия удлинения получалась твердой. Сотрудницы знали, что Бинда все чаще всматривается в рубрику «Поздравляем юбиляра», ибо ему скоро пятьдесят лет, из них десять он член едва ли не самого авторитетного творческого Союза, а таких грех забывать.
В это время, по-студенчески именуемое «окном», Мария Михайловна принималась за письма по розыску исчезнувших родных — в минувшую войну у нее пропали все до единого, но Мэм пока еще никого не нашла, хотя ответы иногда приходили обнадеживающие, а однажды приехала за ней из Приморского края женщина, по всем документам двоюродная сестра, а оказалось — однофамилица, и не только однофамилица, а имя и даже отчество совпадали, только день и месяц рождения были другими.
Утром, если было настроение, Ритка Вязова бралась за диссертацию. Еще в редакции она закрепила за собой в заочной аспирантуре тему и по-шахтерски старательно разрабатывала несложный пласт, давно посдавав на «отлично» кандидатские минимумы и буксуя где-то на середине «кирпича» — так она с легким пренебрежением называла свою диссертационную работу.
Ритка — натура деятельная и прагматичная. «Не пиши я диссертацию, я взялась бы за роман! Правда, не знаю о чем. А диссертацию — знаю. Посчитайте, — предлагала она, — в году триста шестьдесят пять дней. Если в день по страничке, то сколько за год? А если по две? А мы столбенеем, как это Дюма, Бальзак или Пушкин помногу писали. А вот так и писали, что жить зря не хотели!»
И еще Ритка убеждала, будто лично ей диссертация нужна не для тщеславия, а для самоуважения, что далеко не одно и то же, как может показаться на первый взгляд. Неужели она хуже тех сноровистых одногодков, — она, презрительно посмеиваясь, называла фамилии защитившихся корысти ради, не имеющих ни одной мало-мальски ценной мыслишки. Верно, сейчас ни кандидатская, ни тем более докторская при н о в о м ВАКе ни на халтурку, ни при любой протекции не пройдут, и слава богу! Она за себя ничуточки не боится, но почему бы не перетряхнуть каким-нибудь образом тех, кто защитился прежде и давным-давно закостенел с тех пор при добропорядочном звании кандидата или доктора наук. Надо, уверяла Ритка, чтобы через каждые пять лет кандидат или доктор практически подтверждали право и умение быть при сей степени. А не сумеешь подтвердить — адью, мон шер ами, ауфидерзейн, майн либер фройнд или гуд бай, диа френд!
Ритка Вязова рассуждала умно. Слова свои она любила не меньше, чем свое смуглое и красивое тело, и с ней соглашался даже сам Бинда. Сначала он возмутился ее занятием, но потом смирился, ибо она устроила ему демарш с помощью юридической консультации.
«Конечно, наше п р о и з в о д с т в о, — сказала Ритка Бинде, насмешливо поигрывая интонацией, — ничуть не пострадает, если я буду брать положенные мне по закону дни и отпуска и просиживать их дома или в публичной библиотеке. Но вы, Лаврентий Игнатьевич, умный человек, реалист, а потому подумайте, пожалуйста, не лучше ли мне заниматься здесь? Я ведь, когда надо, работать умею, вы это сами хорошо знаете».
Риткин стол при этом оказался абсолютно чист, исчез даже толстый журнал регистрации, и только выписка, принесенная из консультации, торжественно закрыв чешскую златовласку под стеклом, доказывала права Ритки на л ь г о т ы.
Бинда, набычившись, подумал, но согласился с Вязовой в первый раз, чтобы соглашаться и потом. «Не больше страницы в день», — все-таки поставил он условие, охотно принятое другой высокой договаривающейся стороной. Ритка Вязова при ее ладном бюсте, красивых, словно точеных руках, голубых глазах была стройной и высокой особой. Нея ей чуть-чуть завидовала во всем — и в том, как ладится у Ритки с диссертацией тоже, а у нее, Неи, все пошло прахом после университета в аспирантуре: с темой слишком ретиво вперед забежали, руководитель отбыл в мир иной по старости, а другой попался неважнецкий, все больше намекал на отношения неформальные, и с мужем не повезло, а с учительством — из-за этого «жигулиста» Виталия Ильича. И жила Ритка не за тридевять земель от работы, а в самом центре, двухкомнатная секция на двоих с дочкой, внизу гастроном, рядом оперный театр, зеленый сквер, автобусная остановка, стоянка такси, ресторан при гостинице, два квартала — и Дом одежды, Салон молодоженов, прачечная рядом, даже стереокино и стадион неподалеку — ну что еще надо? Мужа? Судя по всему, мужа Ритке не надо, пока есть относительная молодость и наука, а вот ей, Нее, хороший муж, если признаться начистоту, работящий муж, не помешал бы, а дочке — какой-никакой, а отец тоже не помешал бы.