Его поразило спокойствие, с которым она выслушала исповедь. Но и он не каялся, а говорил о себе как о постороннем. Сошлись на том, что им не жить вместе. Теперь, в ее положении, удачно снова выйти замуж — дело сложное. Хороших людей много, воздыхателей еще больше, и мерещится она им преимущественно в пляжных позах. Но ей пока ничего и никого не надо, были бы живы-здоровы Ирка, мама, да и ладно, отец с ее Равилем тоже.
Всех воздыхателей Нея невольно сравнивала с тихим Равилем, и сравнения эти выходили не в их пользу. А переводы между тем становились солиднее и солиднее, а последний даже перешибал половину Неиной зарплаты — семьдесят пять целковых пришлись кстати, и хотя Нея поклялась ни рубля не расходовать из денег Равиля на себя, но тут не устояла, потому что финского пошива осеннее пальто, которое Мэм привезла из Москвы и которое Мэм не подошло, Нее пришлось впору.
И все же не помешал бы ей муж — старательный, выносливый, желательно красивый, но в конце концов не с лица воду пить, сойдет и обычный, но нынче вздорожали ослики-то — мужья. Все чаще подумывалось о Равиле и серенькой, никудышной Зиякуль — ну что особого нашел он в этой тощенькой, недоучившейся аспиранточке каких-то археологических наук? А Мария Михайловна нет-нет да и скажет: «Ладно, я-то баба конченая! А вы, девоньки, почему замонастырились? Ритка в мужиках разочаровалась, а ты, Неечка?»
Неечка зажеманится немного и снова почти безразлично подумает о Равиле и очень тревожно о Н е м. Теперь недосягаем Он для Неи — стоило Ему всего лишь дважды поговорить с ее Иришкой. Нея, как ей казалось, вовсе не претендовала на роль разрушительницы его семейного очага, да и Он по натуре своей вряд ли отважился подыграть в бездарном спектакле, похожем на предложенный ей Равилем и Зиякуль, но, сколько Нея его ни убеждала в третий раз, он и глянуть на Иришку не пожелал, став скучным и хмурым, а тут еще история со стихами приключилась, будь она неладна, — стихи ее тоже оказались ему не нужны, и это Нею обидело не меньше…
Иришка не росла капризной, деспотичной девчонкой, хотя Нея и мама в ней души не чаяли. Она была подвижна, любопытна и сообразительна. Пугало только то, что она все понимала не по-детски и даже сказала однажды серьезно, что папа у нас не очень хороший, но лучше если бы он приехал насовсем и больше никогда не уезжал.
Равиль женился на археологине и жил с ней плохо. Дважды его родители наведывались с откровенным предложением сойтись, но Нея была непреклонна, говорила, что ей работать в школе — лучше и не надо, а Равиль и они — городские, но если бы его родители пришли еще, она согласилась бы, но они не приходили.
«А хочешь, Нея, я тебя познакомлю с соседским парнишкой, скромный, работящий, толковый? — снова встряхнет ее своим предложением Мэм. — На заводе «Морфизприбор» главный механик или главный инженер. Правда, разведенный и алиментщик; кажется, двадцать пять процентов, но ведь не в этом главное. Годы-то идут, живем набело, черновиков нет… На руках будет носить и тебя, и твою Ирку! — уверит добрая Мэм серьезно. — Ведь если на тебя повнимательнее глянуть, цены тебе нет! А?»
«Ну что вы! — попытается возразить и покраснеет от смущения Нея. — Вы еще меня не знаете!»
«Это я не знаю? — изумится Мэм, становясь Марией Михайловной. — Знаю! По всем статьям и статям ты человек современный и действительно с высшим образованием. А что аспирантуру бросила, так не ты виной. Иностранный и без того знаешь, даже этот не нарадуется, Брюх, тьфу, что это я говорю, даже Лаврентий Игнатьевич не нарадуется. Раз-два и аннотация с английского готова, три-четыре — с французского. Ему, конечно, и другой резон есть радоваться — лишнюю единицу в штате не держать, да плюс еще одну». Тут Мария Михайловна обнаружит своим голосом нечто такое, о чем она, конечно, твердо догадывается, но сказать прямо не может за отсутствием прямых доказательств, исключая разве что новогодние свертки и восьмимартовские премии и гвоздики. А Нея послушает Марию Михайловну и не подумает о премиях, а подумает с привкусом саднящей досады о незнакомом ей принце-алиментщике с «Морфизприбора», и сладко зайдется у нее сердце от жалости к себе.