«Да я уже заметил, что ты больше всего любишь быть сверху, — писал этот Антошка-мандавошка. И смайлик подмигивающий ещё поставил. — У тебя в эти моменты такое лицо… Давай в следующий раз видео запишем? Отправим его твоему муженьку. Пусть твоего рогоносца от злости перекосит».
Меня и правда перекосило.
Блядь, зачем мне видео?! Я и так знаю, как выглядит Марина во время секса! Вот только раньше я думал, что это знаю я один.
В ответ на подобное «гениальное» предложение Марина отправила хихикающий смайлик, и я, заметив его, сжал зубы до боли.
Что бы она обо мне ни думала — но я ни с одной из своих краткосрочных девок жену не обсуждал. Никогда! Не говоря уже о том, что я и в принципе ни с кем не флиртовал по переписке, и не только потому, что не мастер эпистолярного жанра. Опасался, что Маринка увидит.
А она, получается, не опасается.
Я лежу вплотную к ней, голова на плече, дышу ей в ухо — она не может не понимать, что я читаю всю эту хрень, которую пишет её Антошка. Значит, специально. Хочет, чтобы я прочитал.
— И сколько раз за последние несколько месяцев ты с ним трахалась? — прошептал я и провёл ладонью по бедру жены. Говорят, после измены чувствуешь отвращение к партнёру, и, скорее всего, это правда. По крайней мере, Марина точно чувствовала его ко мне после того, как узнала про мои интрижки. Но я к ней никакого отвращения не испытывал.
Я её любил.
А ещё мне хотелось её убить.
А потом и самому удавиться.
— Много, — ответила Марина. Она пыталась говорить спокойно, но её голос дрожал и вибрировал, как гитарная струна после того, как по ней ударить. — Больше, чем с тобой за последние четыре года.
Я вздохнул.
— И за что ты так со мной?
Это был глупый вопрос. Детский. Я прекрасно знал на него ответ. Но спрашивать что-то иное просто не мог — мне было сейчас слишком больно и обидно, и я банально не соображал.
— А ты — со мной? — парировала Марина, не поворачиваясь, и я, сжав в последний раз мягкую выпуклость под ладонью, встал с постели и просто ушёл.
9
Марина
Когда Сашка вышел из комнаты, я зачем-то развернулась на постели и посмотрела ему вслед.
Глаза щипало от непролитых слёз, в горле как будто ком застрял, и глотать было больно. И несмотря на то, что я сделала всё специально — хотела, чтобы он увидел меня такой, прочёл мою переписку с Антоном и испытал хотя бы часть того океана боли, что когда-то причинил мне, — я никакого удовлетворения не испытывала.
Кажется, мне было даже хуже, чем ещё час назад, не говоря уже о том, что мне было теперь намного фиговее, чем в декабре, когда я увидела в Сашкиной переписке ссылку на тот альбом с фотографиями. Я ведь подумала, что он опять за своё. И взбесилась.
Только этим словом я могу обозначить то, что со мной творилось. Никак иначе.
Скорее всего, я настолько взорвалась, потому что в то время уже начала чувствовать, что оттаиваю. Если раньше я самой себе казалась снежной глыбой, то тогда я вдруг стала думать: может, пора немного смягчиться к Сашке? Он ведь старается, а я…
А что я?
Да, я читала его переписку. Постоянно, почти каждый день.
Я проверяла его банковские приложения, ища подозрительные расходы.
Я следила за ним. И сама, и с помощью частного детектива. Трижды я обращалась в агентство, и трижды мне давали полный отчёт по передвижениям и контактам моего супруга, который оказывался чист как слеза ребёнка.
Я попросила Славку, Сашкиного брата, сказать мне, если он заметит что-то подозрительное, — и он обещал. Причём я знала, что он обязательно сдержит слово и не станет покрывать моего мужа.
И всё это — при внешней полнейшей незаинтересованности в Сашке. Я старалась не показывать ему, как мне плохо, как я мучаюсь из-за недоверия, как сомневаюсь в каждом его слове или действии. Лиза, Славкина жена, с которой у меня очень хорошие отношения, говорила, что мне надо к психологу, и один раз я даже пошла — но на этом всё и закончилось. Женщина-психолог решила поинтересоваться, почему Сашка мне изменял. И намекнула, что я в этом тоже виновата, ведь не бывает так, когда виноват кто-то один. Подобное меня настолько возмутило, что я поняла: психологи — это не моё. Изменял в течение семи лет Сашка, а причину я должна искать в себе? Замечательный способ отмыть чёрного кобеля добела, но мне не подходит.
Я решила, что справлюсь сама. И надеялась, что со временем, если Сашка не будет больше косячить, я просто перегорю. Нельзя же всю жизнь обижаться, плакать и страдать? Никакая боль не может быть вечной, тем более что в нашем случае никто не умер. По крайней мере, физически. Морально — возможно, но физически-то все до сих пор на этом свете, а значит, что-то ещё можно сделать.