Да, это было обидно. Но я как-то смирился с её пренебрежением, надеялся, что со временем всё забудется. Прошёл год, два, три… четыре. И на тебе, пожалуйста, — появился этот херой. Который к тому же… Впрочем, об этом лучше вообще не вспоминать, иначе я точно сегодня кого-нибудь убью.
Заметив, что Маринка и её хахаль, оживлённо разговаривая, вышли из кафе, я выбрался из машины и пошёл им навстречу, стиснув зубы и сжимая кулаки.
2
Сашка
Первым меня заметил мужик. Видимо, сработал инстинкт самосохранения — когда на тебя целенаправленно идёт другой мужик со свирепой рожей, трудно не почувствовать чужую агрессию. Вот он и увидел меня, тут же схватил Марину под локоть и остановился, что-то у неё спрашивая. Думаю, нечто вроде: «Ты знаешь этого придурка?»
Марина повернула голову в мою сторону, и её глаза удивлённо расширились, а с губ тут же пропала беззаботная улыбка. Беззаботная, мать её! Марина не улыбалась мне так четыре года. Равнодушно, вежливо, язвительно — бывало. Но не беззаботно, как когда-то давно, когда ещё не знала о моих изменах.
И осознавать это было блядски неприятно.
А ещё Маринка была красивой. Точнее, не так — она в принципе красивая, стройная, в меру высокая, с хорошей фигурой, короткими тёмными волосами — уже много лет Марина ходит с аккуратным и стильным каре — и такими же тёмными глазами. Я всегда сравнивал оттенок её глаз с цветом растопленного шоколада. Раньше, когда она с теплотой смотрела на меня, я даже словно чувствовал сладость во рту.
Но это раньше. Не сейчас, разумеется.
Сейчас во рту у меня была кислая горечь, словно я долго жевал лимонные корки. Кажется, даже изжога начиналась.
Да, Марина всегда была красивой, но сегодня она явно специально навела красоту и была нарочито красивой — с макияжем и укладкой, в светло-кремовом пальто — видимо, новом, потому что я его никогда не видел, — и даже с маникюром. Мне всегда было смешно, что Марина, последние годы работая маникюрщицей в крутом салоне красоты, так и не полюбила делать маникюр себе. Она всегда ходила с коротко стриженными ногтями, ещё и поэтому я удивлялся, когда она умудрялась ими расцарапать мне спину до крови. Сколько же ярости надо испытывать?
— Саша? — тихо спросила Марина, и её негромкий — почти скромный! — голос взбесил меня окончательно и бесповоротно.
— Привет, — процедил я, злобно зыркнув на спутника своей жены. Мне показалось, что он моложе нас с Маринкой лет на десять. Гладко выбритый, голубоглазый, с длинноватыми каштановыми волосами. У меня-то на голове уже много лет был армейский ёжик — а этот, гляди ты, какой волосатый. Почти как девочка, и лицо такое же сладенькое, хоть кремом мажь. — Я думаю, на сегодня тебе хватит. Пойдём.
— Никуда я с тобой не пойду, — помотала головой Марина и поджала идеально накрашенные губы. Значит, вот этот красавчик-слюнтяй теперь целует их вместо меня, да? И минет она ему делает этими губами, наверное. Меня-то Марина давно не целовала, даже во время редкого секса. Сама — никогда. А когда я тянулся к ней за поцелуем, всегда отворачивалась. — Я же сказала вчера, что мне нужно время до вечера. Ещё день. Возвращайся к детям. С кем ты их оставил, кстати?
— С бабушкой, — рявкнул я и на мгновение сжал зубы. Как же бесит это всё! Я ещё и уговаривать её, что ли, должен?! Я собственную жену, с которой прожил в браке больше одиннадцати лет — скоро двенадцать, годовщина, между прочим! — и до этого ещё год с ней встречался, с любовником застал, а она мне: «Никуда я с тобой не пойду». Марина-то моих девок не видела, а я почему должен на её хероя любоваться?! — Перестань, а? По-моему, сейчас нет смысла препираться.
— Очень даже есть смысл, — возразила Марина возмущённо. — Я рассчитывала на приятное продолжение, а не на ругань с тобой. Езжай, куда ехал.
— А я за тобой ехал. И никуда без тебя не поеду. Выбирай — либо ты добровольно со мной в машину сядешь, либо я сам тебя затащу, только перед этим пропишу твоему красавчику пару оплеух.
Марина знала, что дрался я всегда хорошо — с детства занимался борьбой, да и в армии два года от звонка до звонка отмотал. Отец у нас с братом всегда считал, что мальчики должны служить и отмазывать никого не собирался.