И куда же это я попал? И сколько уже ползу? Животик тихонько заурчал, вторя моим мыслям. А потом тоннель закончился.
Светло, очень светло! Я моргнул, прищурился, и зрение показало четкую картинку. Решетка? Очень толстая, и просветы между прутьями совсем узенькие и маленькие, даже для моих глаз.
– Что вы сделали?
– Устранила предателей империи.
Голоса! Значит… я подполз ближе и посмотрел вниз. Ну, точно! Мать и отец! Очень далеко внизу. А это папин второй кабинет! Вот стол, два стеллажа, вот высокое окно и эти тяжелые зеленые шторы, за которыми мог спрятаться любой. Скорее всего, там сейчас стоит Густаво, начальник императорской стражи. А я же прям под потолком! Высоко! И никто меня точно не увидит. Сейчас как напугаю их… Я набрал воздуха, собираясь крикнуть: «Винсент тут!»
Шлеп. Мама тихо вскрикнула. Папа брезгливо вытер ладонь платком, который почтительно подал слуга в зеленом камзоле. Сложил руки замком и сказал, пока мама держалась за покрасневшую щеку:
– Освободить императорский кабинет.
Слуги поклонились и вышли, стражник (ой, я угадал, точно Густаво!) отогнул штору и тенью скользнул в сторону дверей. Щелк, звяк, родители остались одни.
Мне перехотелось кричать. Сердце колотилось как бешеное – я впервые в жизни видел, как отец ударил мать. Мой хороший, самый добрый отец. Меня затопил странный восторг, что-то щекочущее и неправильное промчалось по спине и отдалось ввинчивающейся дрожью в рогах. Это неправильно, но так… справедливо? Я закусил губу и почти впечатался носом в решетку. И стал внимательно слушать.
– Как вы посмели действовать без моего ведома?
Отец нависал над побледневшей императрицей. Он был на полторы головы выше ее, черные волосы как обычно ниспадали на шею. Зеленые чешуйки камзола переливались в свете масляных ламп. Каждое его слово еще больше втаптывало мать в белоснежный пол с зелеными узорами. Глаза императрицы сверкнули, губы задрожали, и она, отняв руку от лица, быстро сказала:
– Я устранила угрозу нашему правлению! Вам разве не доносили возмутительные слухи? Разве не вы направили этих тварей убить Александра? Разве не с вашей подачи леса наводнили артамы?!
– Убить, а не заключать договор с бастардом, дрянь! – Несмотря на некрасивые слова, его голос был спокоен. Отец вновь поднял руку.
Зеленые узоры зазмеились по полу, поднимаясь от камня и светящимися лианами оплетая мать. Она даже не попыталась как-то их заблокировать, или противостоять, или что-то, даже капли ужаса не было на ее лице! Лианы затянулись, оставив открытым только рот и огромные глаза… Красивое белоснежное платье совсем краешком виднелось, прическа спуталась, растения плотным коконом держали ее, не давая двинуться.
Я почти не дышал. Восторг сменился ужасом, холодным пятном растекавшимся в желудке. Руки мелко задрожали. Отец был дитто зеленого дракона, все знали, но он редко пользовался силами. И эти сияющие лианы показались мне страшнее змееросовых клубков.
– Вы прекрасная лгунья, дорогая. Но вы забыли, на чьем поле играете.
Она всегда так делала. Лгала и лгала. Я сжал кулаки, возликовав. Оказывается, отец об этом прекрасно знал! Правда, про поле было совсем непонятно…
– Стоило хотя бы на крупицу песка задуматься о том, к чему приведут ваши опрометчивые и тщеславные поступки. Как это скажется на императорской семье.
Мать расхохоталась и выплюнула:
– Дорогой, я всегда думаю о нас. Больше, чем вы можете себе представить. Думаете, пощечина унизит меня? Вы потеряли хватку, – хищно улыбнулась она. – Смерть Александра, этого драконьего выродка Корс, была неизбежна. С помощью Костераля и Джеймса его смерть прошла с наименьшими потерями и последствиями для нас. А с договором все просто – неужели вы не найдете никакого, скажем, пустякового повода обойти наше соглашение с Костералем?
Отец отвернулся от матери – она продолжала стоять опутанная – и дошел до стола. Сел и вытащил какие-то бумаги. Обмакнул перо в чернила и что-то начал писать.
Я не понимал ни слова из сказанного, кроме того, что мать о чем-то договорилась с дядей Костералем, и боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя.
– Что вы делаете, Астраэль, – прошипела мать.
Отец продолжил писать.
– Именем всех дрянных богодраконов, что ты делаешь, Астраэль!
Лианы с шелестом затянулись, мать вскрикнула.
Тем временем отец вложил бумагу в конверт и поставил личную императорскую печать на мягком металле, полностью скрепив письмо.