А я – один.
И пути назад у меня не было. Потому я разбежался – и прыгнул вперед, как в том сне, после которого я проснулся в липком поту. И когда кешиктены начали стрелять, бросился им под ноги, кувырнулся, и, сбив с ног одного из стрелков, покатился вместе с ним по каменному полу. Однако это не помешало мне рубануть ножом наугад… и попасть.
На этот раз более удачно, чем во сне.
Кровища из вспоротого горла врага хлестанула нехило, но я успел увернуться от вязкой струи, сладковато воняющей мертвечиной. Лишь несколько капель на щеку брызнуло. Я знал, что убил полутруп до конца – без крови они напоминают сдувшиеся воздушные шарики. Поэтому, чтобы существовать, мертвым кешиктенам нужна чужая живая кровь. Но сегодня ради того, чтобы поесть, им придется неслабо подраться.
Обмякшее тело живого трупа еще падало на пол, а я уже успел дважды наотмашь рубануть ножом в темноту. Я ни черта не видел, просто знал, куда нужно бить. И в какую сторону уворачиваться, чтобы не попасть под поток вонючей крови.
Такого не было в том сне, где я умер, располосованный автоматными очередями. Может быть, потому, что я учел свои ошибки, сделанные там. Бред? Возможно. Но когда сон становится явью, удивляться и сомневаться не нужно. Нужно резать и уворачиваться, вонзать нож, проворачивать его в ране, протаскивать клинок сквозь тела и снова бить в темноту – потому, что, когда точно знаешь, куда нужно бить, темнота не помеха.
– Это… не человек… – прохрипел один из невидимых кешиктенов, оседая на пол, залитый кровью. – Это…
И умер, не договорив, захлебнувшись кровью, хлынувшей из рассеченной артерии в надрезанную трахею.
Я убил четверых, прежде чем оставшиеся двое поняли, что к чему. Они словно по команде вскинули автоматы и нажали на спусковые крючки.
В тесном коридоре загрохотали выстрелы, роем рассерженных пчел рассекли воздух пули, отрикошетившие от стен… И не одна из них меня даже не оцарапала.
Потому, что я знал, куда они ударят. И успел поднырнуть под линии выстрелов прежде, чем горячий свинец пронзил мое тело.
Кешиктен стрелял, уперевшись спиной в стену, словно опасаясь, что я зайду сзади и перережу ему горло. Но я лишь катнулся ему под ноги и, вонзив «Бритву» ему в пах, провернул нож на сто восемьдесят, а после рванул его влево и вверх, рассекая мочевой пузырь и кишечник.
Кешиктен вздрогнул от боли – травмы паха мгновенно и очень жестоко дают о себе знать – и не совладал со своим АК, яростно трясущимся в когтистых лапах. Автоматная очередь вышибла облако кирпичного крошева из противоположной стены… и мозги второго охранника из башки, попавшей под случайный выстрел.
Всё…
Я распрямился, резким движением стряхнул кровь с клинка, сунул его в ножны – и невольно скрипнул зубами.
Потому, что все произошедшее только что было неправильно.
Потому, что даже в режиме замедления времени я бы не выжил в этом коридоре.
Сон, что приснился мне в сталкерской хижине, был правдивым.
Я должен был умереть, здесь и сейчас.
Но я выжил.
И объяснение этому могло быть только одно.
«Боишься своей богоподобности, сталкер?» – прошелестел у меня в голове холодный, мертвый голос.
Он был не только жутким, леденящим, но и весьма странным. Словно несколько человек хором шептали одинаковые слова.
«Не можешь поверить, что ты способен на такое? Опасаешься самого себя?»
Многоголосый шепот бил точно, каждое слово – в десятку. Да, я боялся. Я, считающий Смерть своей названой сестрой, «перехожий», способный проходить сквозь границы миров, – боялся того, во что я превратился. Ибо страшно осознавать, что ты – это уже не совсем ты. Что пятиглазый шам перед смертью вкачал в меня свою черную сущность, свою уродливую душу, и Зона теперь знает, сколько процентов от настоящего меня осталось во мне…
«Не бойся, – шептали голоса. – И не сопротивляйся. Иди к нам. Ты прошел проверку. И теперь мы точно знаем, что ты – это ты, наш Хозяин. Мы, твои верные Глаза, поможем тебе излечиться от человеческой сущности, прозябающей внутри тебя. Ты вновь сможешь увидеть мир таким, какой он есть на самом деле. Твой мир, который уже почти лежит у твоих ног».
И я почувствовал, как нечто, спящее внутри моего сознания, шевельнулось, отреагировав на зов. Оно пока что было слабым, это нечто, но голоса внутри моей головы явно придавали ему сил… Еще немного, и оно подавит мою волю, сплющит ее, уничтожит полностью. И в моем теле вновь возродится Пятиглазый…
– Нет уж, хррен ты угадал, сволочь! – прорычал я, бросаясь из темного коридора вперед, в глубину второго зала, плечами сшибая по пути «куклы», безвольно падающие за моей спиной, словно большие кегли. Они звали меня? Они хотели, чтобы я пришел?