– Вашими молитвами, дорогой сосед. А что касается женщины, готов заложить здоровую ногу за то, что она не дочь деревьев! А если и похожа, то вы посмотрите на одежду! Такие женщины редко способны купить подобное, если только их не охраняют. Вы готовы пойти на этот риск?
– Но где тогда печать, указывающая на то, что она под защитой? На её шее нет и намёка на подвеску.
– Может, потеряла. Бедняга, видимо, долго шла, очевидно, попала в беду. Я бы на вашем месте не рисковал связываться с этой женщиной, не узнав, кто она. Мало ли…
– Лукавите, сосед. Я понимаю ваше доброе сердце, известное всей округе, но как представитель власти я должен обеспечить выполнение законов. Да вы не волнуйтесь! Не станем мы эту деточку мучить! Ну да, посадим ненадолго. Придёт в себя, расскажет, кто она такая. Попробуем убедить вернуться к благоверному облику и снова встать на путь соблюдения традиций… До Колыбели проводить даже можем! – Глаза сборщика налогов сочились сладкой патокой, как и его речь, но хозяина передёргивало оттого, что он слышал. Он знал, что на самом деле скрывается за словами гостя.
– Я бы на вашем месте подумал ещё раз, всё равно мы ждём лекаря. Я не хочу, чтобы по Ризме пошла молва, будто Дэкин Равил оставил без помощи женщину, попавшую в его дом.
– Да-да, конечно, сосед, как вам будет угодно! – сказал Шукар не без досады.
А Дэкин тем временем размышлял. Не хотел он отдавать находку своих людей. Вот принесли же тени сборщика не вовремя! Но если начистоту, то аргументы у него уже почти кончились. Слова про лекаря – лишь попытка потянуть минуты. Если Шукар и правда кликнет своих слуг, то он ничего не сможет сделать, ведь этот тип – власть. Хоть и занимается денежными делами, а с городским судьёй на такой короткой ноге, что уже не отличишь, где кончаются обязанности и привилегии одного и начинаются второго. А он всего лишь «уважаемый». Ну и с достатком, чего уж… Но деньги не помогут этой женщине: когда дело касается подола платья, этот кобелина взяток не берёт. Что же делать? Брать под полог гостеприимства незнакомку? Рискованно. Если что-то пойдёт не так, если она как-то навредит его Дому, то закон будет не на его стороне – расхлёбывай сам. Разобиженный гость может обобрать до последних подштанников. Да и перед градоначальником ответ держать придётся… Нет, он не мог рисковать покоем своей семьи, но глядя на Шукара, желание пойти на риск прямо жгло. Жаль её. Очень жаль. А что делать?!
Внезапно послышался звон колокольчика. Дэкин дёрнулся: «Неужели лекарь уже пришёл?» Шукар довольно потёр руки. Но в гостиную вошёл не мужчина, а одна из служанок. Глаза глядели взволнованно из-под покрывала. Она, как того требовали правила, терпеливо ждала, пока хозяин дозволит говорить.
– Что случилось? – спросил он.
– Господин! Ваша супруга желает скорейше видеть вас и поприветствовать вашего глубокоуважаемого гостя! – сказала женщина и склонилась в таком низком поклоне, что и без того широкое платье, упёршись в пол подолом, стало похожим на шарик.
– Цыран? Пусть войдёт, – Дэкин глядел на дверь. Он искренне поддерживал желание жены избегать встреч с их посетителем. Что же такое срочное заставило её изменить своей привычке?
Дверь неспешно отворилась, и вошла хозяйка дома в сопровождении тётки и двух ближайших помощниц. Дэкину не надо было видеть их лиц, чтобы понять, что они пришли не просто так. Глаза женщин сверкали как драгоценные камни, в руках были какие-то свёртки на подносах, а одна из них несла чашу с раскалёнными угольками и свечку Илаэры. Эта процессия вызвала недоумение у хозяина. Он знал, что сегодня один из чтимых дней в честь Великой Матери. Ведь в его обязанности, как мужчины, входило следить за календарём и сообщать не знающим грамоты женщинам, когда наступают дни отправления серьёзных ритуалов. Знал он и о том, что его жена великолепно ориентируется во всех тех тысячах мелочей, которые положено совершать в честь богов. Но почему сюда?
– Цыран, милая, что привело тебя ко мне?
– Мой господин, до меня дошла весть, что у нас в доме гость, наш дорогой сосед. А поскольку сегодня день Илаэры, я пришла просить вас всех разделить с нами радость праздника и молитву в честь Великой Матери. Я также принесла дар для нашего гостя – этот пирог, который сама освятила на алтаре.
– Это благое желание, милая, как я могу тебе отказать? – сказал Дэкин, всё ещё ничего не понимая.
Служанка, поклонившись, подала сборщику завёрнутый в полотно пирог, который тот также с поклоном принял, не сводя взгляда с жены соседа. Та была в нарядном одеянии, которое, с одной стороны, восхваляло труд мастериц, создавших его, ибо было изумительно отделано. С другой – служило для его хозяйки неприступным бастионом, защищавшим от любопытных глаз. Не давало разгуляться фантазии и даже примерно вообразить, какова фигура, скрытая под этими неисчислимыми складками платья-колокола. Большой и тяжёлый головной убор с камнями и цепочками резко контрастировал с тонким, но абсолютно непрозрачным покрывалом, которое висело на нём на небольших крючках и падало на лицо, оставляя открытыми только глаза. Уши оттягивали серьги в виде ромбов со спиралями, на которых висело по десять махоньких золотых колокольчиков. Всего двадцать – за каждый год, проведённый в замужестве. Шукару было известно, что Дэкин не ленился каждый год ездить на ярмарку в Карраж. Он выбирал для жены самые дорогие и самые ювелирно сделанные колокольчики, отдавая за каждый огромные деньги, вместо того, чтобы, как все прочие, покупать на местном базаре. «Сумасшедший», – думал гость.
Женщины тем временем расстелили на столе тяжёлый расшитый плат, установили и зажгли свечу. Мужчины склонили головы и сложили руки. Одна из служанок, обладавшая чистым, как родник, голосом, спела хвалебную песнь. После наступила тишина, длившаяся минут десять, чтобы дать каждому поговорить с высшими силами про себя и проникнуться духом совершаемого действа. Всем участникам обряда подали по куску хлеба и по глотку напитка из ягод.
Женщины снова поклонились, но уходить не спешили. Цыран спокойно обвела глазами гостиную, лишь на мгновенье задержавшись на скамье, где лежала находка дровосеков.
– Дорогая, что-то ещё?
– Позволит ли мой господин исполнить ещё один обряд в честь Великой Матери?
Дэкин медленно подошёл к жене и, положив руки ей на плечи, всмотрелся в глаза. Там плескалась неприкрытая мольба. «Зачем же ты пришла?» – терялся он в догадках.
– Конечно… – сказал он тихо, желая лишь одного, чтобы это взволнованное выражение исчезло с лица жены.
Цыран взяла у служанки последний свёрток. Быстрым шагом подойдя к бессознательной женщине, она сдёрнула тряпку, в одно движение развернула белоснежное полотно, искусно расшитое голубыми снежинками, и укрыла её поверх одеяла. Подскочивший Шукар был в бешенстве.
– Я, Цыран, волею богов старшая женщина и хозяйка Дома Равил, пользуясь правом Покрова зимы, беру эту незнакомку под свою опеку до тех пор, пока последняя снежинка не сошла с полей. Совершая сей поступок во славу Илаэры, научившей нас милосердию, я объявляю эту женщину неприкосновенной!
– Покров зимы?! – Шукар прыскал слюной. – Эта древняя чушь?!
– Нет, дорогой сосед, не чушь, – ответил ему Дэкин, машинально загораживая жену, которая опустилась на колени у лавки и осматривала лицо найдёныша. – Это право освящено богами и дано самой Великой Матерью! Дорогая, я попрошу слуг отнести её к вам, после того как лекарь сделает своё дело.
– Мой господин, мне кажется, услуги уважаемого лекаря нам не понадобятся. Я узнаю… признаки женского… Если вы позволите, мы сами позаботимся о ней.
– Да, конечно, – сказал Дэкин, – И Цыран… зайди ко мне попозже.