По началу никто не чувствовал ничего опасного. Даже Одри с ее великолепным чутьем, не ощущала вообще никакого волшебства. Они шли, негромко переговариваясь, часа три, и вокруг пока ничего не менялось. Переход по Тоннелю до мира лесов — Арашамфа, как называли его горожане, по ощущениям раньше занимал часов семь-восемь, но Даррен сразу сказал, что время здесь течет совсем иначе, чем в Городе. Первый тревожный сигнал маги получили у развилки, где основная дорога делилась на три малых, ведущих к разным Вратам лесного мира. Все три двери, как и полагается, были снабжены специальными опознавательными знаками. А перед ними в беспорядке валялись разбросанные рулоны тканей, разбитая глиняная посуда, рассыпавшиеся кульки и коробочки. И то, что осталось от караванщиков. Кто здесь похозяйничал? Зла по-прежнему никто не чувствовал, впечатление было такое, что несчастные торговцы попали в переделку давным-давно, и с тех пор все было тихо — даже ауры страдания не осталось. Или ее старательно вылизали?
Даррен ощутил слабый всплеск какой-то очень странной магии за средней дверью. Отряд двинулся туда — а что еще оставалось? Через полсотни шагов Тайри заметила, что орнамент на стенах стал постепенно искажаться: сбился ритм, изменились многие элементы. Очень быстро даже Габриэль понял, что на стены лучше не смотреть, иначе перед глазами остается только этот орнамент, он полностью захватывает внимание: сначала ты теряешь из виду спутников, а потом начинает мерещиться нечто совершенно несусветное. А что дальше происходит, никто узнать, слава Творцу, не успел, даже неожиданно поддавшаяся чуждому воздействию Одри. Хранительница мягко коснулась её затылка прохладными пальцами, и наваждение исчезло.
— Прошу тебя, осторожнее, — сказала она, — это древнее искусство и не магия вовсе, не злое и не доброе, поэтому и опасно.
— Умели раньше затуманить мозги без всякого волшебства, — произнес Даррен, — у нас было нечто похожее. Знания о свойствах человеческого восприятия, собранные на протяжении многих веков. Посвященные в это искусство умели воздействовать на подготовленного человека играючи. Именно поэтому мои соплеменники стараются даже не заглядывать в оставшиеся от той эпохи храмы и здания. Можно блуждать вечно в лабиринтах, которых нет, или умереть от ужаса, внушенного тебе искусно составленным орнаментом.
— Тайри, а тебя это совсем не задело? — спросила лесная колдунья. У нее от картинок все плыло перед глазами, и пол уходил из-под ног, — как тебе удалось?
— Зацепило, только чуть меньше, чем вас. Такое впечатление, что мне пытались помочь, — задумчиво глядя на мягко пульсирующий гранат-оберег, принесенный из родного мира, ответила целительница, — видите, камень что-то пытается остановить, но его сил явно недостаточно.
Одри только с сомнением хмыкнула, и тут же изменилась в лице, став похожей на хищную кошку. Её спутники еще ничего не видели, только умница Габриэль потянул из ножен парные мечи. К магии он не способен совершенно, зато ее с лихвой заменяет потрясающая интуиция. Колдунья видела, как лепестки одного из сложных цветков узора зашевелились, потянулись к людям. Одновременно спираль на противоположной стене слилась в сплошной черный круг. Стало понятно, что это — дверь, и то, что за ней скрывается, внушает такой ужас, которого Одри в своей жизни не испытывала.
— Одри, Габриэль, встаньте ближе, — спокойно сказал Лоцман, — пакость, конечно, изрядная, но не она здесь главное зло. Тайри, подними щит, мне так будет спокойнее.
Как только леди Даллет закрыла отряд магическим щитом, Даррен что-то беззвучно проговорил одними губами, и вдоль обеих стен полыхнуло лиственно-зеленое, яркое — до боли в глазах, пламя, в котором, корчась, погибали хищные отростки неведомого «охотника». Черный провал «двери» втянул в себя длинный язык зеленого огня, и пол под ногами содрогнулся. Видать, хозяева этой засады не рассчитывали на столь решительный ответ. И тут началось вокруг такое, что лесная колдунья сочла за благо поставить второй щит и замереть, не дыша. За пределами призрачного, чуть гудящего от напряжения купола, остался только Лоцман, сражающийся с кем-то серо-багровым, обволакивающим, совершенно непонятным и оттого вдвойне опасным.
— Ну, вот и все, — прозвучал голос Тайри, — бояться больше нечего. Дар, как ты?
— Не беспокойся, — слабо отмахнулся Лоцман, — я в порядке.
— Может, не стоило так выкладываться? — осторожно открывая глаза, спросила Одри. Уж что-что, а оценивать масштаб вложенных в заклинание сил она научилась. Даррен ударил так, что его чары могли перемолоть в песочек средних размеров замок.
— Стоило, моя леди. Необходимо было выжечь гнездо этой хищной твари. Правда я, похоже, уничтожил его вместе с каким-то пространственным мешком, в котором всё и прятали. Зато коридор чист, — объяснил Лоцман, не без гордости оглядывая поле битвы.
И правда — насколько хватало глаз, орнамент был изменен, исчезли целые куски, кое-где расплавившийся камень потек, ломая ритм рисунка. На этом участке пути опасности больше не было.
— Ну, здешнюю дрянь ты обезвредил, — рассудительно заметил Габриэль, — так ведь ей одной дело не кончится. Чует мое сердце, ждут нас испытания покруче.
— У нас есть выбор? — устало пожал плечами Лоцман, — прорвемся…
Если бы этой ловушкой все закончилось, Даррен был бы счастлив. Как оказалось, вторая западня находилась буквально «в двух шагах» от лесного мира. И устроена она была для обычных людей, вряд ли способных распознавать чужое и чуждое колдовство.
Коридор поворачивал под прямым углом, и там, за поворотом, творилось нечто странное. Ни обычным, ни магическим зрением ничего уловить было нельзя, именно поэтому не поддающееся определению беспокойство на грани понимания было лучшим сигналом насторожиться. Никакой магии, а маленький отряд точно прижало к земле невидимым грузом.
— Что здесь припрятали, Даррен? — негромко спросила Тайри, и он отчетливо ощутил гамму ее эмоций. Еще недавно такая решительная, полная боевого задора, его леди сейчас была почти безразлична и к себе, и к происходящему вокруг. Нечто вполне успешно усыпляло все инстинкты и наработанные навыки, и не только у нее. Видимо, первой сработала боевая выучка, чему можно было только радоваться.
— Смотрите! — воскликнул Габриэль, указывая на нечто бесформенное, лежащее посреди дороги.
Маги подошли ближе. Это был человек, скорчившийся под серым плотным плащом. Он закрыл лицо руками, всхлипывал и вздрагивал, точно от ударов. Тайри, как целитель, видела, что несчастный был очень слаб, и жизнь продолжала уходить из него, утекать тонкой струйкой, хотя физически этот человек был здоров. Леди Даллет прошептала над лежащим одно из заклинаний Гарды, и он перестал дрожать.
— Не бойтесь, — на языке Города сказала Одри, — мы не причиним вам зла. Мы пришли помочь.
Человек осторожно отнял от лица руки, и устремил на нее усталый взгляд огромных, чуть раскосых темных глаз.
— Мне уже ничем не поможешь. Уходите отсюда, разве вы не чувствуете, оно еще не насытилось… Ему мало моей жизни.
— Оно нас не тронет. Мы унесем тебя отсюда и вылечим, — мягко сказала Тайри, и что-то в ее голосе было такое, что умирающий путник поверил сразу же, и даже попытался встать.
— А оно не пойдет за нами? Его нельзя допускать в леса.
Да что же это такое, чего так боится житель Арашамфа? Если оно никак не ощущается, если его нельзя увидеть вторым зрением, что же остается? Серые Зеркала? Лоцману очень не хотелось заглядывать в столь зыбкие области, он, конечно, был обучен приемам и чарам, но никто не гарантировал ответа. Тем не менее, Даррен сделал над собой усилие и потянулся к тому месту, где все показывалось в истинном виде. Здесь, на этой чудесной дороге, в незапамятные времена проложенной между мирами, оказалось странно легко заглянуть в Зеркала. И ответ оказался быстрым, хоть и не очень понятным. На искусно замаскированном уровне тоннель был затянут тончайшей живой алмазной паутиной. Кто притащил сюда охотника, живущего в тонком мире? Редкого и привыкшего к легкой и беззащитной добыче. Маленький отряд совершенно случайно оказался ему не по зубам. А вот жители Лесов, видимо, пришлись этой твари по вкусу — иначе бы она не была сейчас столь сильна. Отъелась!