Из глубины любящего сердца,
когда оно печалится о дорогом человеке.
Отфрид Пройслер. Крабат, или Легенды старой мельницы
Очнулся он от холодного морского ветра, пробиравшего до костей, и совершенно немыслимых в центре города звуков: скрипа снастей, близкого плеска волн и крика чаек. Создатель всемилостивый, как его угораздило попасть прямиком в ловушку?! Следует отдать должное, для него нашли надежную приманку — настолько надежную, что он полностью потерял бдительность… Что же теперь? Если вокруг море, значит он может быть только на корабле противника!
Лоцман потряс головой, и туман перед глазами окончательно рассеялся. И шум волн, и птичьи крики он слышал несколько приглушенно, точно они врывались в приоткрытое окно. Окно? Нет, в витражный иллюминатор роскошной каюты, похоже, капитанской…
— К сожалению, наш способ приглашать в гости несколько нетрадиционен, — услышал он приятный, с глубокими бархатными нотками, женский голос, — но я надеюсь, мы не причинили слишком большого беспокойства знаменитому Лоцману.
— Насколько я понимаю, вы — капитан этого корабля? — осторожно спросил Даррен.
— Ну, не совсем. Это адмиральский галеон, действительно, и все флоты подчиняются мне. Но меня трудно назвать капитаном, — наконец-то он разглядел разговаривающую с ним женщину. Она стояла в глубине обширной каюты, зажигая свечи в тяжелом бронзовом шандале. Лоцман видел ее со спины: достаточно высокого роста, с тонкой талией, в сложной прическе поблескивают драгоценности.
— Тогда с кем имею честь? Впрочем, я догадываюсь…
— И правильно догадываетесь. Я — Дингра, Верховная жрица храма Танх Каар. И это я привела сюда все эти войска.
— Зачем вам это понадобилось, я спрашивать не буду, — зеленоглазый волшебник пожал плечами и с удивлением обнаружил, что не связан, — у Тьмы всегда найдется множество поводов.
— О нет, у нас вполне конкретная цель на этот раз. Город нам вовсе не нужен, хоть он и торчит у всего нашего мира, точно кость в горле. Нас интересует один-единственный артефакт, древний, как вселенная. Но вы же добровольно его не отдадите? А ведь могли бы, и жили бы себе спокойно дальше.
— Полагаю, что после этого спокойно жить дальше было бы в принципе невозможно, впрочем, как и вообще — жить, — усмехнулся Даррен, — зачем оставлять в живых несколько тысяч убежденных противников, хоть и загнанных на маленький остров. Ваш Хозяин никогда не допускает подобных ошибок. Кроме того, я не вправе что-либо говорить от имени горожан. Я всего лишь чужак, хоть и сражающийся на их стороне.
— Бросьте, Даррен. Посмотрите правде в глаза, вы ведь не за Город сражаетесь, и не ради вашего друга-короля рискуете жизнью.
— Я не стану обсуждать с вами мои мотивы, Дингра. Равно как и все остальное. Мне не о чем разговаривать с Тьмой.
— Ну, не будьте столь прямолинейны. Сие допустимо для примитивных жителей этого мира или полудикого Арашамфа. Но вы, рожденный в прекрасном Ирольне, должны быть гораздо тоньше и умнее, — Дингра сделала несколько шагов, все еще оставаясь в тени, — Или на вас столь пагубно сказалось общение с этой вашей… Хранительницей?
— Если уж вы знаете, откуда я родом, то должны понимать мое нежелание говорить с вами. Ирольн изначально светел.
— Свет, Тьма… По большому счету, это лишь имена власти. Мы, люди, можем только пытаться выжить в их бесконечной борьбе, и, если повезет, чего-то для себя добиться. Разве вам никогда не хотелось получить нечто… заветное?
— От вас и вашего Хозяина — нет.
— А ваши собственные хозяева никогда и не предложат вам подобного. Что вы получили взамен долгих лет безупречного служения Свету?
Даррен молчал, выжидал, тянул время и осторожно осматривался. Нужно было понять, возможно ли отсюда вырваться, а если нет, то как-то послать сигнал своим.
Не дождавшись ответа, верховная продолжила:
— Я знаю, что вы скажете. Вы получили свою награду раньше, и никто не в силах ее оценить. Тьма Изначальная, ну нельзя же так превозносить заурядную колдунью, совершенно случайно спасшую вам жизнь!
— Вы напрасно тратите слова, Дингра. Как хорошо осведомленный полководец, вы должны бы знать, что я крайне редко меняю свое мнение. И не вам говорить о Тайри.
— Да откройте же, наконец, глаза, Лоцман! — произнесла Дингра с сочувствием, — Вы давно уже ничего ей не должны! Вы тоже вытаскивали ее из-за Грани, защищали в бою… Вам не за что испытывать к ней благодарность. Не говоря уже о том, что она ни разу не ответила на ваши чувства, так ведь? В лучшем случае, вы дождались ни к чему не обязывающих слов, несмотря на все ваши старания…
— Не смейте… — Даррен вскочил, отшвырнув кресло. Он понимал, что каким-то образом Дингре удалось прочитать его мысли и память, что его откровенно провоцируют и он должен оставаться равнодушным, но… Эта женщина умело бередила все тщательно скрываемые душевные раны.
Дингра, тем временем, подошла к приоткрытому иллюминатору, полностью распахнула его, давая бледному свету пасмурного дня свободно литься в помещение. Лоцман взглянул на нее и на какое-то время просто потерял дар речи. Ему стоило огромных усилий, чтобы не показать, насколько он поражен. Верховная жрица была невероятно похожа на Тайри! Естественно, в первую очередь волшебник подумал, что его дурачат, что все это — лишь коварный магический маскарад. Он послал в преисподнюю осторожность и привел в действие весь доступный в данный момент арсенал познания. Как ни странно, внешность стоящей перед ним женщины не была обманкой. Даррен видел только чуть заметные чары на гребнях, помогающие удерживать в прическе тяжелую массу каштановых волос. Безусловно, Дингра не являлась полной копией Тайри, но сходство было разительным: овал и черты лица, почти одинаковый рост, жесты, манера держаться… Хотя манера держаться, как раз, была иной, куда более уверенной и властной. Это помогало Лоцману не сбиться окончательно с толку, потому что Дингра буквально завораживала его.
— Даррен, — сказала она ласково и сделала еще один шаг ему навстречу, — она же не любит вас, бедный мой Лоцман. И боюсь уже никогда не полюбит. Я не понимаю, как можно было предпочесть вам кого-то еще, но ей это удалось.
— Тайри никогда ничего мне не обещала и всегда была абсолютно свободна в своих чувствах, — Создатель, он что, оправдывается? Даррен понимал, что это недопустимо, но остановиться уже не мог, — Жаль, Дингра, но вам этого действительно не понять.
— Да уж, где мне… По-моему, вашей драгоценной Хранительнице просто всегда было наплевать на вас, прекраснодушный рыцарь! Она не умела и не умеет ценить выпавшее на ее долю счастье, — жрица зло усмехнулась, и Даррен дернулся, словно от пощечины, настолько неестественно и отвратительно исказилось столь дорогое ему лицо, — Если бы… Если бы у меня был такой шанс!
— А вы не думаете, что это у меня была единственная возможность выжить, и только она одна…
— Ну с чего вы взяли?! Просто она оказалась рядом, вот и все. Тоже мне, подвиг: сделать то, что ты не только можешь, но и должен! — Дингра пожала великолепными плечами, едва прикрытыми тончайшим шелковым палантином, — наверное, я действительно зря трачу слова. Вы же все равно остаетесь слепым, как крот. Никого, кроме нее не видите.
Зеленоглазый волшебник лишь вопросительно поднял бровь, говорить ему было трудно. Молчать, впрочем, еще труднее — собеседница мастерски играла на его чувствах к Тайри, на упорно не забывающихся мелких фактах, догадках, мечтах, обидах… Он находился в шаге от того, чтобы безоговорочно признать правоту темной жрицы — ведь эти же мысли не раз приходили и ему в голову.
— Вы никогда не допускали, что вас может полюбить другая? — Дингра стояла теперь очень близко, глядя на Даррена чуть снизу. Он чувствовал дурманяще-сладкий аромат ее духов, видел, как дрожат длинные ресницы, — напрасно… Я похожа на вашу Хранительницу, ведь так? Не пытайтесь отрицать, я видела ее лицо много раз глазами моих лазутчиков. Случайная шутка судьбы? Или нет? Я встретила вас, Даррен, и, наверное в насмешку, все, что должна бы чувствовать к вам она, теперь чувствую я.
Лоцман попытался отступить, вернуть себе прежнее душевное равновесие, в конце концов, как-то отвлечься и перестать слушать, но колдунья крепко держала его: взглядом, голосом, доверительной интонацией.